Ирина Яворовская, Лауреат литературной премии им В. Закруткина, присуждённой поэтессе за сувенирный сборник лирики «Акварели», лауреат премии им. О. Бешенковской, член Союза российских писателей, член Международной гильдии писателей.

Цельность – как основа творчества

Открыв книгу Татьяны Кайзер «Остаюсь благодарна судьбе» и прочитав первое стихотворение, я почувствовала желание читать дальше и читала весь день, иногда возвращаясь к прочитанному, иногда стремясь заглянуть дальше, как бы опасаясь утратить какую-то деталь, мысль между строк, главное слово.

Татьяна Кайзер – тонкий, одухотворённый, глубоко чувствующий и остро реагирующий на все проявления жизни человек, к тому же искренне, и в прозе, и в стихах умеющий выразить малейший нюанс своего мировосприятия, своего настроения, своих чувств и мыслей.

Я помню, как удивительное наитие толкнуло меня к ней на Фестивале МГП в Болгарии, где мы встретились впервые и, увы, в силу обстоятельств больше не встречались. Ничего о ней не зная, я каким-то шестым чувством поняла, что она – человек, близкий мне по духу. Я читала потом её замечательные работы о душе́, многие материалы в Фейсбуке, прекрасную книгу «Францисканергассе 1» и даже не знала (так она скромна!), что она пишет и стихи. Волею судьбы (быть может, Татьяна и не подозревает об этом) её книга стихов передо мной, и я имею возможность высказать в рецензии моё отношение ко всему, о чём внимательно и заинтересованно прочитала.

Прочитанная, пόнятая, ставшая любимой, книга поражает, прежде всего, мудростью, широтой взглядов, тонкой наблюдательностью, беспредельной искренностью, а где-то и юмором, и сентенциями, но главное – стремлением открыть свою душу читателю, поделиться с ним тем, что волнует и, может быть, даже помочь ему разобраться в себе, найти ответы на вопросы и создать свою собственную жизненную программу.

«Наша память – большой антикварный сундук». Так говорит Татьяна, извлекая из этого «сундука» воспоминания о детстве, о маме, о датах и событиях, об уроках, заданных жизнью, которые надо постичь. Она понимает, что, слушая, надо уметь слышать. Слышать голоса рядом живущих, голос небес и голос своей совести.

В её строках немало настоящих афоризмов. Вот, например: «Свет в душе – опора и защита», «Воля и любовь – судьбы доспехи», «Рай и ад в себе мы носим», «Для гордыни лекарство – бессонница», «Красота – дорога к сути – чистит души и сердца».

Книга прекрасно выстроена композиционно, имеет ряд иллюстраций и ряд тематических разделов. И самый первый «Мозаика жизни». Уже само название говорит, что в этом разделе представлена жизнь лирической героини в семье, где царит взаимопонимание, любовь к только что родившейся дочке, где всё – вместе, и где «ласка и забота – стены теплоты», и каждый постигает «принципы Вселенной, как блудный сын, пришедший к покаянию». Она хорошо понимает, что у семьи есть шанс «Творца постичь, любовью наполняя жизнь», и они «не гордыню – семью берегли». Как же это замечательно! А время шло, и «годы жизни не шли, а – летели». Умирает мама, и автор с болью говорит об этом: «нити меж нами со стоном рвались, концы кровоточили», знает, что потеря невозвратна, и всё, что она не додала маме, мучает её, вызывает раскаяние, рождает чувство пустоты. Тоска по маме теперь всегда с ней.

Осознавая, что одарена свыше, что успешно владеет словом, лирическая героиня утверждает, что «дар как награда и аванс за всё, что лучшее есть в нас». И это лучшее она щедро отдаёт людям.

Трогательны, логически выверены и подкупающе искренни стихи о музыке, захватившей её и заставившей заново убедиться в том, что, несмотря ни на что, жизнь продолжается: «Звучали флейта, тенор и орган, храм наполняя светом, чистотою». Хочу добавить, что не только храм, но и саму её – автора.

Участвуя в литературном конкурсе и понимая, что не обязательно окажется первой, она спокойно и мудро замечает: «Когда задача есть сказать, нас и в пустыне будет слышно». Невозможно не согласиться с этим утверждением. Совсем непросто выстроить гармоничные и доверительные отношения с людьми, а тем более – в семье. «Только криком кривое творится» – приходит к выводу автор. А кривое – это нарушение гармонии, мира и покоя. Рождение внука – «маленького чуда», работа над собой, восхождение к искомым целям – это новые части мозаики жизни, в которой «молитвами чистясь, душа достигает высоких вибраций».

Следующий раздел книги называется «Карта жизни».

На этой карте ряд городов, покоривших каждый по-своему сердце Татьяны Кайзер, считающей, что «нет городов случайных». Особенную любовь испытывает она к Берлину, где живёт и сейчас: «С тобой разлука – испытанье. Берлин мой, я твоя всецело!» Прогулку по Парижу она считает «подарком судьбы», замечательно описывает поездку в Марсель. Вся дорога перед глазами читателя, и он как будто сам едет в этом поезде и видит всё, что видит она, не только глазами, но и сердцем. А в Вильнюсе, наслаждаясь его красотой, она говорит: «Дух меня уносит к тем костёлам, где благостно пари́т душа над вечным», и с гордостью констатирует отрадный факт: «Я русский человек и разумом, и речью».

 «Гимн красоте», посвящён Любомиру Древняку – скульптору по дереву. Каждая строка как будто дышит, и само творение мастера прекрасно, даже «нечаянный сучок, который родинкой предстал манящей» на теле скульптуры. И как мастер, снимая слой за слоем древесину, открывает перед нами суть увиденного им внутренним зрением образа, явив его в дивном творении, так и Татьяна Кайзер в строке за строкой, описывая это высокое творчество, дарит читателю радость со-творца, раскрывая всю его значимость и потрясающее воздействие на наши чувства. 

В разделе «Времени года пора благодатная» автор отдаёт должное природе, где-то поругивая дождливое лето, но неизменно радуясь солнцу, теплу, ауре благодати, которые, пусть изредка, но были и тогда. Ведь лето есть лето. И как хорошо, что «вокруг природа в пышном белом цвете, не ворчит, не мёрзнет – нам примером светит». Она с головой окунается во всё, что видит, природа покоряет её, а она – нас своими стихами о ней. Снег у неё «как крем, нежно взбитый кулинаром», а звёзды «облетели с неба, чтобы добавить яркость снегу». Весной же «на дубах хозяйки-белки собирают посиделки», а ландыш «прячет в листьях белый мокрый жемчуг».

Очаровательна её осень «с обиженными тучками, при осерчавшем ветре», которая одаряет и яркими деньками бабьего лета: «под ногами листья золотым ковром, кружат стаей птицы в небе голубом, ягоды калины – бусы по ветвям. Рада паутина солнечным лучам».

И как бы вскользь, сравнивая обычную хмурость осени с унылой женщиной, Татьяна Кайзер замечает: «От унылой женщины прочь бежит мужчина».

Не так уж часто можно встретить в поэтических сборниках притчи. Это особый, острый, схожий с баснями, жанр, несущий в себе обязательный вывод, раскрывающий перед нами наше несовершенство и дающий подсказку – как стать лучше. Именно таковы притчи в книге, например, притча о становлении. Пройдя нелёгкий путь, герой стал мудрее, добрее, чище. И сумел простить то, что раньше вряд ли бы простил.

Автор сожалеет, что порою мы этого не видим, не понимаем: «Порою негодуя на того, кто в нашей жизни создаёт преграды, не видим – это нам Творцом дано». Хороши притчи о решении проблем, об умении слушая –слышать, слышать по-настоящему, вникая в суть, что, увы, редко встречается, а её, видимо, особенно волнует.

В разделе «Остаюсь благодарной судьбе» Татьяна Кайзер как бы подводит итог всему, сказанному выше, всему передуманному, перечувствованному. Пронзительны стихи о любви, о потере любимого, о горечи и тоске без него, но и о ярких воспоминаниях о былом. Сильная, жизнедеятельная натура берёт верх, и лирическая героиня продолжает жить полнокровной, высоко духовной жизнью, закалившись в испытаниях, уверовав в своё предназначение и оставаясь судьбе благодарной за всё.

Порой она даже шутит:

                                    «Признался ты, что без меня

                                   прожить не в силах даже дня!

                                   Но как тебе поверить?

                                   Ведь 1 апреля!»

 И замечает, что «чем-то похожа на всадника без головы беспечность», а искра «сильнее в объятиях огня». Она готова простить, но предупреждает:

«Только если фальшь я уловлю – скатертью дорогу расстелю».

И пройдя через горнило утрат, разочарований, сомнений, противоречий и страданий, через жажду снова быть вместе, и в то же время понимая, что «твоё раскаяние пόзднее не возвратит на круги новые», она завершает свою книгу, можно сказать, книгу-исповедь крылатыми строками:

                                     «Многое в жизни откроется мне,

                                    радость взрастит в душе крылья.

                                    Я остаюсь благодарной судьбе,

                                    что встречу с тобой подарила».

  Низкий поклон ей за это!

 Постскриптумом к книге можно считать заключительное стихотворение «Мольба», в котором она вся – духовно чистая, душевно светлая, высоко одарённая и мудрая женщина и поэт!

Антье Зонних, член международной гильдии писателей

Прекрасная духовная книга Татьяны Кайзер «Францисканергассе, 1 или чего могло не быть...», написана великолепным языком профессионала, знающего толк в искусстве и культуре. Книга рассказывает о жизни средневекового германского скульптора Тильмана Рименшнейдера. Его неповторимый стиль, окрашенный грустной мечтательностью и лишенный экзальтации, стал особенным и узнаваемым в немецком искусстве. Работы этого Мастера – переход от поздней готики к эпохе Возрождения.

Повествование в книге ведётся от лица молодого человека, начинающего скульптора и нашего современника, кумиром которого стал Мастер Рименшнейдер. Мысли о современном искусстве и искусстве той эпохи заставляют рассказчика поехать в путешествие, в город Вюрцбург, где когда-то жил и творил Мастер. Вдохновлённый видениями из прошлого, рассказчик совершает ряд экскурсий по Франконии, по Музеям и храмам, где бессмертные работы Мастера стали наследием Германии.

Эта книга условно разделяется на две части, одна из которых современный путеводитель по Музеям и Храмам, где собраны работы великого скульптора, а вторая её часть – жизнь Мастера через его произведения искусства. В книге представлены иллюстрации с его работами из Майнфранского Музея, где собраны восемь десятков работ; разнообразные Алтари, на которых изображены Божественные скульптуры, предназначенные для порталов храма. В городе Ротенбург-над-Таубером находится прекраснейший Алтарь Девы Марии. Город Детванг радует не менее красивым Алтарем той же Девы. Затем Креглинген, там, в храме Тела Христова, Алтарь Марии божественен до умопомрачения. И Бамберг – город, где императорская усыпальница Генриха II и его жены очаровывает с первого взгляда.

Под наплывом впечатлений читатель переносится в ту эпоху, где жил и творил Мастер, наблюдает его глазами за происходящим. Книга описывает жизнь Тильмана Рименшнейдера, его семью, друзей и современников в историческом контексте. 

Тильман Рименшнейдер приезжает в Вюрцбург совсем юным и вступает в Гильдию ювелиров и художников. Он женится, чтобы получить статус гражданина города, на Анне Шмидт. Она его старше, у нее трое детей и она богата. Выгодная сделка, привилегии города и большой дом на Францисканергассе, где Тильман открывает собственную мастерскую. Оттуда всё и началось, позже прекрасная Ювелирная Мастерская выпустит множество мастеров и подмастерьев того времени.

Вскоре жена умирает, и через несколько лет Тильман вступает в новый брак с Анной Раппольт, которую встретил через два года на воскресной службе в Мариенкапелле. Она была почти на 20 лет его моложе, богата и принесла мужу ещё одну мастерскую и виноградники, удвоив его состояние. Родив ему четверых детей, она угасла также быстро, как и первая Анна.

В возрасте 48-ми лет он женится на Маргарет Вюрцбах, которую вскоре постигает та же участь медленного угасания. Четвёртая жена Мастера – Маргарета Турнер остается с ним до самой его смерти.

Что за рок был в судьбе этой семьи, и почему все женщины так быстро уходили из жизни, отдавая свою красоту мужу-гению, прожившему достойную и интересную жизнь?

В этой книге можно увидеть в чём разгадка. Он воплощал их образы в своих работах. Во всех скульптурах прослеживаются очертания любящих его женщин, которых он ласкал и боготворил руками гения. Увековечивая своих жён в шедеврах, Рименшнейдер возрождал культуру, показывая миру красоту и совершенство женского тела.

Мадонна с лицом Анны была так трогательна и прекрасна, вызывала такой душевный трепет, что Тильман влюбился в свой рукотворный образ. И всякий раз грустил, когда думал о том, что, когда Мадонна будет завершена, ему придется с ней расстаться. Скульптура так много говорила его сердцу и так влекла к себе, что он забывал о жене и детях, погрузившись в волшебные грёзы.

Когда же он получил заказ на Адама и Еву для южного портала капеллы Марии, то тело Евы было в точности как у второй жены Анны, а вот Адама он сделал с себя, с собственной фигурой. Эти скульптуры сделали его Великим Мастером и увековечили в камне.

Муниципалитет Мюннерштадта заказал запрестольный образ Марии Магдалены для Алтаря полностью. Это был его первый опыт с обнаженной фигурой женщины, прикрытой только завитками волос. В ней художник воплотил красоту своей прекрасной жены. После приступил к новому заказу – это была Гробница императора Генриха II и императрицы Кунигунды, затем Алтарь Святой Крови для церкви Святого Якова в Ротенбурге. И, конечно, все женщины воплотились в его образах.

В книге также рассказывается о современниках Рименшнейдера: известного художника Файта Штосса, автора Краковского Алтаря Девы Марии, и Альбрехта Дюрера, известного европейского художника-гравировщика, который первым показал обнажённых персонажей. Рименшнейдер имеет с ними две незабываемые встречи, которые отразились в его творчестве.

Особенная и отличительная черта стиля всех скульптур Рименшнейдера в том, что он отказывается от окраски скульптур. Однако Файт Штосс через 10 лет по поручению города собирается раскрашивать Алтарь Святой Магдалены, сделанный когда-то Рименшнейдером, и является к нему в гости. Так Мастер расширил свои возможности с помощью красок, взяв новое направление в искусстве.

Альбрехт Дюрер привез из Италии новое направление своих работ, где прорисовывалось движение вместо готических застывших фигур. И подарив Рименшнейдеру одну из своих иллюстрированных книг, тем самым изменил его направление в работе. Теперь в скульптурах Мастера появляется движение и своеобразная живость.

Но как безжалостна история к творцам, когда к власти приходят мятежники. В Германии началось Крестьянское восстание. Протестантов и католиков столкнули лбами, а так как Рименшнейдер был глубоко религиозным католиком, то его бросили в темницу. И только чётки, подаренные женой, спасли ему жизнь. В сырой темнице, будучи уже не молодым, он серьезно заболел. Но молился Деве Марии на чётках, для которой сделал так много Алтарей и отдал красоту своих жён во имя искусства. Он знал, что Пресвятая возблагодарит его за это.

Он провел в застенках два месяца, а когда вернулся, то почти все Храмы были разрушены, скульптуры в них разбиты, всё в упадке. Разоренный город являл жалкое зрелище, и великий Мастер плакал. Именно тогда он потерял любовь, которую вдыхал в свои скульптуры, оживляя их, и которой питала его Пресвятая Дева Мария. Умирая, он думал о реинкарнации для того, чтобы снова творить и любить.

Эта книга – культурное наследие, подаренное писателем Татьяной Кайзер для тех, кто интересуется немецким искусством. Однако она будет интересна и тем, кто любит историю с её загадками.

Тильман Рименшнейдер – был Мастером от Бога, создавший Алтари Девы Марии и Крови Господней, безусловно, он всегда находился под покровительством Высших Сил.

Автор: Ольга Равченко

Рецензия на книгу Татьяны Кайзер  «Францисканергассе, 1 или чего могло не быть...»

«Вы ищете дом Данте? Так его нет!»

Посетители начали рассматривать указанную фигуру. А я закрыл глаза. Я знал её наизусть. Я вырезал по этому образу бюст Рименшнейдера, который сейчас во Францисканском переулке дожидается моего возвращения, поглядывая из окна «своего дома».

                                                   Татьяна Кайзер

Роман Татьяны Кайзер «Францисканергассе, 1, или чего могло не быть…» заканчивается словами: «Именно так всё и было».

Правдивый рассказ подтверждается подлинными фотографиями. Его легко экранизировать.

Тех, кто не верит в мистику ли, в материализацию, ждёт дом номер 1 во Францисканском переулке в Вюрцбурге или где-то ещё. Ждёт для серьёзной работы и размышлений над – и, возможно, для написания художественного произведения, в основу которого лягут реальные события.

Мне довелось присутствовать в Литературной гостиной Международной гильдии писателей на презентации книги Татьяны Кайзер – великолепного лектора, ведущего со слушателями доверительную беседу. Татьяна сопроводила рассказ о средневековом скульпторе Тильмане Рименшнейдере демонстрацией видео о работах этого мастера и одного из современных немецких скульпторов – героя романа, и поскольку в рамках заявленной темы мы говорили, в частности, о чувственной стороне человеческой жизни, мне казалось, что автор представит – параллельно – взаимоотношения Мастера эпохи Северного Ренессанса и Современного Скульптора с их реальными музами, играющими столь важную роль в жизни и творчестве любого художника.

По прочтении романа я поняла, что представляла его себе не таким, каким он казался мне в ходе презентации – со слов автора. Хочется, чтобы и читатель, уже побывавший или только собирающийся на Францисканергассе, 1, ощутил то же самое по прочтении данного эссе. Не хочу сослужить плохую службу потенциальному читателю, ответив на вопрос Татьяны, чего же я ожидала от романа, слушая презентацию. Скажу лишь, что, если бы по прочтении книги меня постигло разочарование, я не стала бы писать настоящее эссе.

Действие романа происходит не только в вышеозначенном доме. Театр со-бытий – а вернее, бытий – современная Германия и средневековая Европа времён духовных братьев: Тильмана Рименшнейдера, Файта Штосса и Альбрехта Дюрера.

Времён действия – три: настоящее, прошлое, Вечность.

Прошлое, о котором повествуется в романе, – период высокого духовного подъёма и расцвета гуманизма, светских наук, культуры, который окрестили временем Северного Возрождения, немецким Ренессансом, положившим начало организованному религиозному диссидентству, ставшему немецкой Реформацией.

Настоящее – то, о чём Мастер вправе сказать, но с чем не обязательно соглашаться: «Вот смотрю на вас, людей другого времени, и замечаю: как же суета правит вашей жизнью, не позволяет оставаться наедине самим с собой. Вы не стремитесь к осмыслению жизни, к тому, чтобы наполнять её важным для духа содержанием, вы погрязаете в ничегонеделании. Пустое времяпровождение сродни пустоте хаоса. Вы тонете в бездействии…»

Вечность – неделимая на «до» и «после» неизменность и полнота бытия и жизни.

Главный герой, на мой взгляд, триедин, как и Время: выступает в трёх лицах –  Современный Скульптор (он же Автор, Двойник Современного Скульптора – настоящее), Мастер (он же – Двойник Современного Скульптора – прошлое). Поясню свою мысль: в обоих случаях, в принципе, именно Автор (Двойник обоих героев), акцентируя внимание читателя на бескорыстном вдохновенном служении героев искусству, подчёркивает их непреклонную связь с Вечностью.

Есть в романе герои второстепенные, причём, самые что ни на есть – первостепенные, вершащие эпоху Северного Ренессанса.

В сегодняшней Германии Современного Скульптора (Автора) интересует конкретное путешествие по следам таки конкретного гениального резчика по дереву – Мастера, и мы следуем по дорогам, выбранным героями романа.

(Герой-Современник невольно отмечает признаки цивилизации, нередко мешающие восприятию искусства. Он пеняет туристам-селфистам, стремящимся запечатлеть себя любимых на фоне выдержавших проверку временем шедевров, и выражает восхищение Хранителями Наследия – неутомимыми Проводниками в анналы истории и культуры.)

Повествуя о Тильмане Рименшнайдере, имя которого долгое время было предано забвению, Автор делает акцент на средý, в которой живёт и работает Мастер, а также живописует города, имеющие отношение к личному творчеству гениального скульптора и шедеврам, созданным другими художниками, чей талант восхищает Мастера.

Важную роль в развитии сюжета играют, в частности, туман, шесть раз сгущающийся и накрывающий театр событий, и сумерки, спускающиеся восемь раз, – помогая Автору время от времени обеспечивать Переходы по Данте (о чём ниже) и переходы во временные Порталы. В игру включается и само провидение.

В романе, кроме эпизода с Файтом Штоссом и крестьянского бунта, нет конфликтов: здесь торжествует синтонность: Мастерá – духовные соратники Рименшнейдера –  восторгаются творчеством друг друга, делятся профессиональными секретами, не завидуют, не боятся конкуренции, радуются чужому, вроде бы, успеху – как собственному.

Нет конфликтов и в семейной жизни Мастера и Современного Скульптора (вывод относительно нрава супруги последнего напрашивается сам – судя по одной-единственной строке романа, а также исходя из того, с какой любовью Автор и Скульптор преподносят нам взаимоотношения в семье Мастера).

Читателю в целом повезло с персонажами, представляющими прекрасную половину человечества. Самим же героиням посчастливилось быть увековеченными в творениях великих Мастеров: скульптуры с их ликами и фигурами щадило не только время, но и всякого рода катаклизмы – так что и сегодня мы можем лицезреть всемирно известные шедевры живописи и скульптуры.

Если живописец может что-то подправить, то у скульптора, равно как и у слывущего виртуозом музыканта-исполнителя и актёра, нет права на ошибку. Помимо мастерства, важны материал и инструмент.

Автор – по сути, Двойник Современного Скульптора – не только владеет профессиональной лексикой, но и является тонким знатоком истории Средневековья и высоким ценителем искусства. Его герой-Современник не просто талант (ибо в состоянии повторить работы Мастера), а родственная душа представленных в романе реально существовавших Мастеров: Автору не только известны их жизнеописания, но и доступны – мистическим образом – их сокровенные мысли. Герой-Современник вживается в образы Мастеров, вместе с ними погружаясь в их радости и печали, проживая их успехи и неудачи, размышляя о судьбах Мастеров и их творений, о роли творцов в жизни целых народов, о счастье личном и счастье в профессии, о Творце, во имя которого и по воле которого творят Мастера и на которого уповают (в романе спасительницей двух героев выступает Дева Мария). Отмечает он и роль правителей и отцов церкви в творчестве гениев.

Наш Герой-Современник смел, умён, образован, талантлив, чист душою и просветлён. Он любит и любим – непременные условия, в которых нуждается любой художник, хотя горе, лишения и страдания нередко невольно способствовали созданию шедевров, восхищающих нас и поныне. Он описывает путь становления Мастера и Мужа, щедро делящегося опытом с коллегой-потомком, открывая ему постигнутые таинства и предостерегая его от возможных ошибок.

Герой-Современник признаёт: «Я реалист, с известной долей скепсиса отношусь к идее параллельных миров, новой парадигме науки о структуре мироздания, и даже якобы найденным порталам в эти миры. Но в каком-то закоулке души обитает (чувствую по снам) некое открытое для чуда существо, которое даже и не пытается вступать в спор с логикой, – просто верит в чудо, возможность фантастических событий».

В заключительной главе наш реалист таки вершит чудо: устанавливает прямой контакт со своим кумиром (по инициативе последнего), дабы постичь жизненную философию Мастера и невероятную сложность пережитого им исторического периода.

Возвращаясь в мыслях к Рименшнайдеру, Штоссу и Дюреру, Герой-Современник рассуждает: «Сводила ли их судьба? Были ли они опорой друг для друга? Одно можно сказать: задачу своего воплощения они исполнили. Настоящие творцы – они создавали свои гениальные произведения, где чудесным образом превращали глубокие переживания и предчувствия в зримые образы, во славу Небесного Творца, во славу красоты созданного Им мира.

Каждый из них открыл часть своего микрокосма, сделав её достоянием макрокосма, чтобы потом красоту внешнюю смог найти внутри себя любой. […]

…Дюрер, Рименшнейдер, Штосс и Кранах, Грюневальд, Эразм Роттердамский, Сакс – по Германии, как и Леонардо, Рафаэль, Микеланджело – по Италии, или Ян ван Эйк, Босх и Брейгель – в Нидерландах, были маяками, разбросанными по средневековой Европе, из Единого Источника получающими энергии любви и гармонии, чтобы потом на долгие столетия излучать свет, культуру, просвещение, распространять новые формы сознания. Их идеалом стала христианская любовь к ближнему и обожествление Вселенной, природы. Работы, оставшиеся после них, свидетели их духовных воспарений, образцы высокого искусства суть символического языка души, трансценденция Тайны».

Резюмируя разворачивавшиеся по его воле события, Герой-Современник ясно высказывается относительно того, ради чего он затеял данное предприятие: «Ни из одной поездки ещё не возвращался таким наполненным информацией и желанием осмыслить каждое событие, каждую деталь, каждую фразу. Дорога до дома долгая. Будет над чем поразмыслить, глядя на ленту автобана, петляющую между лесистыми холмами Франконии, ныряющую в многочисленные туннели и взмывающую на виадуки горной Тюрингии, разворачивающую панорамой равнины Саксонии-Анхальт, пробивающуюся сквозь неповторимые бранденбургские леса к Берлину».

 «Францисканергассе, 1, или чего могло не быть…» – не развлекательное чтиво, хотя читается легко и приятно, а свидетельство того, что Автор не случайно попал в сети судьбы – пчелою в янтарь: он тоже выполняет историческую миссию.

Реплика гомельского литератора Эммы Прибыльской, казалось бы, не имеющая отношения к роману Татьяны Кайзер: «Наше время – 2018-2024 годы – по сочетанию медленных планет в знаках (Плутон в Козероге, Нептун в Рыбах, Уран в Тельце) точно соответствует периоду 1520-1524 годы! А это уже идёт Реформация в Европе – на фоне высокого Ренессанса.

Началом Реформации принято считать 31 октября 1517 года: Мартин Лютер прибил к дверям виттенбергской Замковой церкви свои «95 тезисов». Концом Реформации историки считают подписание Вестфальского мира в 1648 году, по итогам которого религиозный фактор перестал играть существенную роль в европейской политике.

Будущее водолейское прохождение Плутона (2024-2043 годы) при овенском Нептуне (2026-2039 годы) соответствуют 1534-1547 гг. – Реформации и позднему Возрождению.

Так что мы живём в интересное время, когда вопросы духа, веры, разума и гуманизма будут получать всё больший приоритет и в жизни, и в творчестве».

Что касается автора данного эссе, то он такой же фанат Творцов, как Автор романа и Современный Скульптор, отчасти верящий в реинкарнацию и материализацию: он способен ощутить тепло прикосновений рук Мастера, исходящее от дерева, камня, металла, полотна, пергамента, кожи или бумаги, равно как и присутствие его Духа. В качестве доказательства возможной материализации – пусть даже на бесстрастном плазменном экране – приводится нижеследующая быль (фрагмент эссе «Угрызения совести по-итальянски». «Новый Ренессанс» 4/22-2015. Стр. 8.):

«Зимой 2008-2009-гг., в городе Эмполи, в пятнадцати минутах езды от Флоренции, я упорно искала в Интернете информацию о созвездии Южный Крест, завораживавшем меня в радиопостановке «Южного почтового» Экзюпери, очаровывавшем в балладе Астора Пьяццоллы-Феррера и окончательно пленившем в статье аргентинского архитектора Карлоса Илхэра «Памятник Латинскому Гению в Америке», показавшейся мне настолько значимой, что я немедленно перевела её с испанского, но чего-то в ней не хватало.

Чтобы отвлечься от мыслей о Дворце Бароло [строительство этого собственно памятника великому Данте завершилось в 1923 году, и два итальянских масона – архитектор Марио Паланти и промышленник-меценат Луис Бароло – намеревались перевезти прах Поэта из Равенны в Буэнос-Айрес, предчувствуя, что в Европе рано или поздно развяжут новую мировую войну], я отправилась во Флоренцию, в дом-музей Данте. Музей оказался закрытым, и я заглянула в церквушку по соседству, в которой, согласно легенде, Данте впервые увидел Беатриче. […]

Вернувшись назавтра во Флоренцию, долго блуждала в районе Собора Санта Мария дель Фиоре в поисках музея, но он словно сквозь землю провалился! Зима в тот год выдалась необычайно морозной и снежной. Сгущались сумерки. Я страшно замёрзла и решила обратиться за подсказкой к первому встречному. Им оказался немолодой флорентиец:

– Синьора, Вы ищете дом Данте? Так его нет!

Я недоумённо смотрела на собеседника и, возможно, поверила бы ему, если бы накануне не видела музей собственными глазами.

– Синьора, его построили для туристов! Что Вы жаждете там увидеть?!

Понимая, что в шутке есть доля правды, твёрдо ответила:

– Дух!

– Разве что Дух, – скептически улыбнувшись, мой случайный прохожий извинился и заторопился по своим делам.

Я нашла музей. Обойдя несколько раз его помещения, которые, по нашим меркам, и залами-то не назовёшь, сделав кое-какие заметки и порядком устав, присела на краешек стула в комнатушке с огромным плазменным экраном. Чисто по инерции стала смотреть окончание фильма Флорентийского общества Данте о «Божественной комедии». На экране одна за другой мелькали иллюстрации Гюстава Доре, и вдруг анимированные мультипликаторами души лепестками стали слетаться в одну точку, складываясь в огромную белую розу: мне открылся Дворец Бароло в момент Перехода! Завершился гештальт: я своими глазами увидела Бога, по Данте, над созвездием Южный Крест, и поняла, что именно визуального подтверждения факта существования Тайного Перехода мне, с моей бедной фантазией, и не хватало!

…На Флоренцию давно опустился необычайно снежный зимний вечер. Я стояла на автобусной остановке у Собора Санта Мария дель Фиоре и смотрела сквозь незанавешенное окно одной из квартир в верхнем этаже на расписанные старинными фресками стены. Так хотелось обнять всё и всех!»

 Александр Торопцев, руководитель семинаров в Литературном институте им. А. М. Горького и в Московской городской организации СП России, главный редактор журнала «Проза» Московской организации Союза писателей России, журнала «Вестник МСПС», журнала «Вопросы детской литературы»

"Стихи искренние. А эти строки: «Большой имеем за плечами опыт, накопленные знания, успехи».

Можно было поставить эпиграфом к моему отзыву! И лично меня это радует.

А разве не порадуют любого человека пожившего такие строки:

Счастье – это возможность:

Время безмерное проживая,

Дать много больше,

Чем сам получаешь,

Знать, что содеянным добрую

Память надолго оставишь.

Счастье – увидеть спины детей,

Кутаясь в шаль созвездий,

Благословить их, тебя обогнавших

На пути стремления к Свету.

Мне нравятся и зарисовки с натуры, и поиск формы, и наивность познавшего жизнь. Наивность детская – восторг не знающего. Наивность взрослого – и есть наивность. Но она не каждому дана".