Любознательность и Любопытство

Притча

 

   Жили-были у тётушки Мудрости две племянницы-двойняшки. Обеих Любавами звали. Тётушка в них души не чаяла. Смышленые, энергичные и добродушные. Всё в их руках спорилось.

   Старшая Любава, потому как родилась на несколько минут раньше сестры, была самая прилежная. Как никто в их окружении она много читала, имела живой интерес ко всему, что может дать новые впечатления и знания. Всё старалась узнать лучше родословную, события истории, отразившиеся в судьбах семьи. Когда увидела, что тётушка ведёт дневниковые записи, поинтересовалась, возможно ли будет когда-нибудь прочитать их?..

   Младшая же, непоседа, не искала знаний по книжкам, а любила допытываться: что и как. Она тоже много расспрашивала о родне, только её больше интересовали отношения между родственниками, кто был самый красивый, кто самый богатый и успешный, были ли в семейных преданиях какие-нибудь жуткие тайны или любовные истории и что такого тётушка пишет в своем дневнике, закрывая его потом в секретере. Её жгучий интерес подстёгивался подглядываниями и подслушиваниями.

   Много размышляла Мудрость, как сталось, что сёстры внешне одинаковые как две капли воды, были совершенно не похожи друг на друга по складу ума. Одна она различала их не по виду и голосам, а по вопросам, какие они задавали. Оттого и прозвала старшую Любознательность, а младшую – Любопытство.

   Быстро летело время. Ладные, статные расцвели Любавы. Отбою от женихов не было. Насмешницы, иногда подменяли друг друга на свиданиях, забавляясь смущением кавалеров, когда те до сумасшедшего сердцебиения не могли узнать свою зазнобу. Сколько бы так ещё продолжалось, да только вот случилось сёстрам влюбиться в одного задержавшегося в их краях странствующего пилигрима. Этот чужеземец всюду приковывал внимание своими повествованиями и обширными познаниями. За многие годы скитаний он столько всего повстречал на своём пути.

   Сёстры готовы были часами слушать его – очень уж пришёлся по душе обеим Любавам. Да и странник обратил внимание на сестёр-красавиц. Приглянулись они ему, общение с ними доставляло удовольствие. Удивляло пилигрима, что их путали, принимая одну за другую. Сметливый ум сразу увидел разницу между Любознательностью и Любопытством. В долгих странствиях набирая жизненный опыт, он вместе с тем изучал многие характеры, закономерности и коллизии взаимоотношений. Так в Любознательности его привлекала открытость души и разума, активный интерес к окружающему миру, явлениям, людям, готовность прислушиваться и учиться у них. Даже увидел в ней собственный ненасытный голод: узнать и понять всё, что можно о жизни, себе и окружающем мире, стремление к приобретению новых знаний.

   Ведомо ему было, что такое страстное желание не приходит просто так: оно требует терпения и решимости думать, размышлять над сложными вопросами и не пугаться даже затянувшихся ответов на них. Потому радовало в Любознательности увлечение саморазвитием, вызывавшее охоту меняться, становиться лучше. Она привлекала в общении своим интересом и вниманием к собеседнику, а главное – доверием по отношению к жизни и окружающим людям. Это, несомненно, качества доброго человека, ведь злоба и любознательность несовместимы.

   За младшей сестрой также было интересно наблюдать. В ней странник также подметил бессознательное стремление к познанию, любовь к неведомой истине. Только вот чем надёжнее была сокрыта эта истина, тем сильнее всепоглощающий интерес. Однако он знал, что наибольшее любопытство связано с глубоким и ненасытным желанием овладеть неведомым. И если у изучающего науки такое было побудителем смелости отойти от сложившихся убеждений и вступить в полный неопределенностей и сомнений мир, то у многих других лишь породило привычку простого подглядывания в замочную скважину. Всё же для Любопытства вот такой приятный волнующий интерес – вряд ли добродетель. Ведь стремление выяснить в подробностях, зачастую малозначительных, что-нибудь новое, вызнать что-то, знать чего не имеешь права, быть осведомлённым о чужих грехах и тайнах, по сути, оскорбляет право ближнего знать то, что ему одному принадлежит. Бесцельная пытливость бывает виновнее осуждения какой-нибудь слабости у другого. Но для Любопытства дотошность в узнавании секретов всегда была приятной и волнующей. Пилигрим же уклонялся от её пытливых расспросов, как не поддерживал и разговоры из праздного любопытства, хотя искренний интерес и добродушие младшей сестры всегда располагали к ней.

   А с Любознательностью ему нравилось делиться знаниями, своим пониманием жизни, воспоминаниями о паломничестве к сакральным местам. То, что старшей сестре уделялось больше внимания и времени, конечно, вызывало

ревность у младшей, провоцируя злость и желание, чтобы

чужестранец поскорее исчез из их жизни.

   Совсем скоро пришло время следовать страннику дальше. Сердечно простился он с сёстрами, унося в памяти их самое доброе к себе расположение. Однако, подспудно пытался разобраться в появлении какого-то нового чувства, побуждавшего к знакомству с собственным сердцем.

   Да только сёстрам нелегко далось расставание с любимым пилигримом. Наблюдая за ними, раздумывала тетушка, как-то скажется на их судьбах полученные сердечные раны, сколько времени понадобится на их заживление.

   Любознательность долго смотрела вслед страннику с крепостной стены, пока тот спускался к причалу, где дожидался парусник, и пока корабль не исчез за горизонтом. Она перебирала в памяти его рассказы об устройстве мироздания, законах жизни, общении единомышленников и понимала, что любовь для нее – прежде всего награда, хотя и трудное испытание. Если чувство может привязать человека к месту, посягнуть на его свободу, стало быть, это не любовь настоящая. А Любознательность любила всем сердцем, потому понимала и принимала образ жизни странника, благословляя, молилась за его долгий путь.

   Любопытство же проревела до заката солнца, потом взглянула в зеркало на припухшие веки и подумала, неужели от любви бывает такая боль, разве сердце пилигрима не сжималось от боли в минуты расставания. Что же делать ей со своей любовью, если от неё такие страдания? Как с этим можно смириться? Неужто эгоистично желать и добиваться взаимной любви? Очень любопытно, как её сестрица чувствует разлуку с любимым. Как эта любознайка принимает и объясняет для себя крушение надежд и будущее без пилигрима? Или у них какая-то общая тайна?

  

   Успокоившись, Любопытство взглянула на раскрытую книжку «Консуэло». Ей всегда были любопытны любовные романы. Но совсем не привлекало изучение психологии отношений с другими людьми: об их мотивах, действиях и ценностях. Как-никак – в жизни впереди ещё много интересных событий, и стряхнув переживания, поспешила Любопытство к некогда оставленным ради чужестранца друзьям.

   А Мудрость подумала, разве иногда жизнь не разводит двоих только для того, чтобы показать обоим, как они важны друг для друга…

 

Лист-путешественник

 

   В одном уютном сквере, начинавшемся прямо от перекрёстка двух не очень оживлённых улиц, расположилось огромное обширное семейство векового Прадедушки Дуба.

   Отпрыски его – толстые стволы давно проросли своими новыми семьями, переполненными своими ветвями и побегами. А уж потомков было вовсе не пересчитать.

   У всех была своя отмеренная жизнь. Для одних – стремительная во времени, как лучезарная вспышка, жизнь буйноголовой пышной листвы. Другим доведётся испытать не только тёплую весну, жаркое лето, плодоносную осень, но и переживание за увядшую крону, тревоги-волнения от неуравновешенных ветров, холодности хмурых туч и иголок пронизывающего мороза. А кому-то определена долгая жизнь, достаточно закалённая чередой зим-вёсен, наполненная как молодой энергией бурлящих соков, так и горечью потери пожухлой поросли и иссохших безжизненных веток. Как и старцу-стволу, давно живущему в мудром восприятии всех погодных невзгод с привычным философским пониманием жизни, привычно переживающему и жару, и стужу, позабывшему некогда буйную пору юности.

   Словом, жизнь текла размеренно – всё по сроку. Ещё в разгаре лето, но у кого-то уже проседью появлялась желтизна в наряде, а кто-то от присущего ему уныния скукоживался, обосабливаясь от всеобщей родовой поддержки.

   И вот среди всех них жил-был Лист. Он уже давно вышел из поры, когда прятался за спины других, пугался щебечущих птичек и дрожал от растерянности под хлещущим ливнем.

   Наш герой был не в меру любознателен: подслушивал шёпот своих собратьев, а особенно тех немногих, хранящих память о событиях из прошлых жизней, наблюдал, как некоторые веточки, словно невзначай обнимались, пользуясь любым случайным ветерком. Он тайно подглядывал за рыжей красавицей-белкой, квартировавшей в уютном дупле прямо под его веткой. А ещё Лист любил рассматривать в свете фонаря целующихся влюблённых.

   Так любопытно было наблюдать сквозь листву за жизнью других. Хлопочущие белки. Чопорные вороны. Неугомонные дети. Радостно резвящиеся на воле собаки, вальяжные коты и капризные кошки, давно ставшие любимыми домашними заложниками людей. Целыми днями снующие машины, замирающие почти все только ночами, выстроившись вереницей вдоль дорог, не заполучив место на парковках возле домов.

   Листу нравилась музыка, временами доносившаяся из окон домов поблизости или из знакомой, припаркованной неподалёку машины.

   А однажды он увидел, как к машине подкатили чемоданы. Мальчишка, видимо, внук, всё расспрашивал деда – как долго ехать отсюда до Украины, и где она, далеко ли от Берлина, что там ещё интересного есть и какие оттуда привезут игрушки.

    У-кра-и-на. Листу понравилось это новое слово. Ему даже показалось, что уже слышал его из доносившегося от соседнего пруда разговора перелётных уток с цаплей, когда те нахваливали кра-кра-края, где довелось им побывать. Нашему Листу вовсе многие понятия были незнакомы, но рассказы о путешествиях завораживали.

   Малыш стал что-то шептать деду на ухо, и любопытный Лист, чтобы получше расслышать, так стремительно потянулся, что не удержался на своей ветке и полетел вниз.

   Внезапно осознанное чувство полета вдруг заставило забыть намерение. Лист кувыркался в воздухе, парил как в невесомости, провожаемый изумлёнными взглядами соседних веточек и листьев. Но подхвативший его ветерок вдруг изменил направление, и наш герой начал сбавлять высоту и спланировал прямо в углубление перед лобовым стеклом машины. От неожиданного приземления на достаточно твёрдую поверхность охнул, но шишек не набил. Только успел отдышаться, как хлопнули дверцы машины и начались вдруг какие-то странные вибрации. Заурчал мотор, и колёса съехали с бровки тротуара. Лист выглянул из своего неожиданного укрытия и увидел, как Малыш машет рукой вслед отъезжающим дедушке и бабушке, придерживаемый за плечи своей мамой. А дальше картины начали сменяться с такой быстротой, что невольный попутчик зажмурился от страха.

 

   Однако любопытство отправилось в путешествие вместе с ним. И наш беглец уже не боялся смотреть по сторонам. И он повидал много такого, чего его родственники, даже и представить себе не могли. Стремительно проносились леса, мосты, поля, реки, озёра, холмы. А впереди бежала бесконечная лента автобана. На редких остановках Лист едва успевал перевести дух, подремать, пока путешественники выходили прогуляться, размять ноги, выпить чашку кофе. А его жажду утолил, кстати, дождик с набежавшей тучки.

  

   День, наполненный такими быстротечными событиями подходил к закату. И вскоре путешественники остановились на ночевку в придорожном мотеле. Времени отдыха хватило неожиданному попутчику, чтобы и вздремнуть, и в воспоминаниях пережить заново волнующий день, осознать такую неожиданную перемену, случившуюся в его жизни.

   Наутро Лист перебрался поближе к дворникам у стекла машины, хотя слегка побаивался их. Ему было не понятно, как они внезапно начинали суетиться и внезапно замирали. Он видел, как они резвились под дождём, безбоязненно смахивая со стекла машины потоки воды, которые грозили бы смельчаку печальным концом, не удержись он цепко за решётку.

 

    Скоро крутые холмы и горы остались позади, и уже другая дорога не такая гладкая и ровная неторопливо повела через лес, где с деревьев такие же любопытные листья разглядывали проезжающую машину с Листом-красавцем у лобового стекла. Наш путешественник снисходительно принимал возбуждённые перешёптывания листвы. Их зависть была даже приятна ему, щекотала самолюбие.

  

 

   Наконец, достигли цели, въехав на большое подворье перед укрытым за мальвой и подсолнухами домом.

Высыпавшие навстречу улыбающиеся хозяева встречали радостно приехавших. Машина-трудяга, одолевшая тысячу километров, была заслуженно удобно припаркована под развесистым ясенем.

   Наш Лист-чужестранец поглядывал на окружающих. Ему был понятен язык, наполненный эмоциями и чувствами радости, удивления, благорасположения. Однако дорога, неумолимый встречный ветер достаточно утомили его, и он крепко надолго заснул.

   Проснулся от внутренней ломоты и жажды. Куда подевалось любопытство к окружающему миру? Прежде такого с ним не случалось. Лист не понимал, почему хотелось просто лежать, удобно чуть-чуть свернувшись. Заметил вдруг у себя пожелтевшие полоски седины. Испугала мелькнувшая мысль – неужели так скоро пролетела жизнь…

   – Вот ведь кто с нами путешествовал! – вдруг раздался возглас, и Лист подхватили руки. – Вместе с нами в гости приехал от самого Берлина!

   Лист понял – он-таки в Украине, в самом деле, в том месте, о котором мальчик расспрашивал своего деда. Но на ликование сил уже не оставалось, охватила просто тихая радость. И захотелось покоя.

   – Лист-путешественник! Покажу его Малышу, когда возвратимся домой! – с этими словами ласковые руки бережно уложили его на страницу Атласа автомобильных дорог Европы.

 

 

   Следом опустившиеся страницы укрыли путешественника, медленно погружавшегося в сладостное забытье…

   В уплывающей памяти калейдоскоп воспоминаний в последний раз показал векового прадеда Дуба… пышную крону всей родни… чёрные бусинки лукавых глаз рыжей белки… влюблённую пару под фонарём… мелькающие с сумасшедшей скоростью встречные машины на автобане… завистливый шёпот карпатской лесной листвы… яркие цветы палисадника…

   А ведь могла быть совсем другая жизнь: обычная среди своих близких, чтобы потом в отмеренное время, не в одиночку кружась в багряном листопаде, упасть у колес знакомой машины, источая пряный аромат увядания… И тут такое приключение! Жаль, что не доведётся рассказать своим собратьям о случившемся удивительном путешествии.

 

   Откуда нам дано знать, какие приключения уготованы нам жизнью. Однако от нас зависит, какими яркими красками впечатлений мы разрисуем её полотно!