Блуд

 

Вожделение и Блуд

 

   Ни одно место в городе не притягивало так своей загадочностью как усадьба Вожделения, или как с обожанием называли его – Дядюшка Во. Личность это была известнейшая, упоминавшаяся уже в древних ведических трактатах, не подвластная времени и обстоятельствам. 

   Таинственность была щедро разлита в воздухе и заставляла учащенно биться сердца всех приближавшихся к сплошь увитой плющом высокой ажурной ограде. Чугунные с затейливым вензелем ворота почти всегда оставались широко распахнутыми для бесчисленных экипажей, машин, велосипедов и просто любопытствующих, открывая дорогу к террасе с колоннами.

   Огромный викторианского стиля особняк с башенками, выступами, балкончиками, со множеством узких окон самой причудливой формы, крышей с острыми углами, в подражание готической архитектуре, по виду напоминал небезызвестный мистический дом Сары Винчестер.

   Обитавшие там многочисленные родственники Дядюшки Во: страсти, желания, влечения, удовольствия, похоть, удовлетворение, сладострастие, блуд имели много друзей и неисчислимую толпу поклонников. Всем хватало места и для общения, и для уединения. Роскошный, с богатством декора внутри и снаружи дом насчитывал больше полутора сотен комнат. Были там и двери в никуда, окна в полу, лестницы, упирающиеся в потолок, длинные изогнутые коридоры, много эркеров и каминов.  В иных комнатах скрытые в толстенных стенах винтовые лестницы уводили в странное,

полное мистики, подземелье с царившим там Коллективным

Бессознательным.

   Ныне всемирно известному Диснейленду со всевозможными аттракционами вряд ли удалось бы перещеголять многообразие заманчивых развлечений, наполняющих усадьбу Вожделения.

   «Всем, кто пришёл в это счастливое место: „Добро пожаловать!“». Диснейленд — это ваша страна. Здесь воскресают прекрасные воспоминания стариков, и здесь молодые могут вдохнуть вызов и обещания будущего. Диснейленд посвящается идеалам, мечтам и реальным событиям…» – такая афиша у входа в парках Диснея вряд ли могла бы отразить и толику того, что можно было встретить и получить у Дядюшки Во.

   Всем известно, у Вожделения просто неиссякаемый источник радости и вдохновения, энергия, которая манипулирует миром, жизнью, определяет почти все мотивы человека и от которой нет никакой гарантии уберечься. Малейшая неосторожность, и можно оказаться в водовороте! Ни возраст, ни болезнь, ни умеренность не уберегут от неконтролируемого влечения. Это просто настоящая магия, которая действует подсознательно.

   Для всех самыми желанными часами общения были посиделки у огромного камина в центральной зале, куда стекались послушать удивительные истории, которыми делился дядюшка Во. А ему было, что поведать из множества в веках случившихся событий.

 

   И был у дядюшки Вожделения любимый племянник Блуд – тот еще проказник. Ловкий обманщик, принимавший любой облик (будучи в женском обличии, назывался Блудь). Он являл собою две ипостаси. В первой – это был путаник, блудяга, заставлявший уклоняться от прямого праведного пути и сбиваться с дороги тех, кто сознательно или нет нарушал запреты, правила поведения в любом пространстве жизни. Сколько раз он водил человека до изнеможения, издеваясь над ним, заставлял плутать, увлекал в какое-нибудь непроходимое место. Во второй – управитель-распорядитель неиссякаемой энергии всех сексуальных утех вне норм и морали, увлекал теперь уже в распутство, заставлял потакать ему, диктуя свою волю, добиваясь удовлетворения. Многие стремились к удовольствию, ставя на первое место исполнение воли Блуда, подчиняясь его управлению.

   Собственно вторая ипостась имела несравненно большую известность. Кому как не Блуду все обязаны знакомством с Удовольствием, Удовлетворением, Удачей, Удалью и даже с Занудством - поскольку во всех них его определяющее похотливое участие. А так как любому изначально присуще бессознательное стремление к получению удовольствия, то мало находилось смельчаков, не идущих на поводу у подобных искусителей, желаний. Именно благодаря удовольствию от физических ощущений не одна цивилизация потеряла себя среди постоянной нехватки любви, тоски по ней, но когда в избытке обиды, озлобленность, недовольство, зависть и сладострастие.

   Потакающий Блуду грешит против собственного тела.  И если чувствам удалось взять верх над рассудком, в ожидании от переживаний, доставляющих удовольствие, от Блуда уже ничто не защитит: ни юность, ни старость, ни болезнь. Отдаться ему, позволив завладеть сознанием, – это действительно опасно. Оттого не зря и во всех религиях вожделение считается греховным. Каждый принимает блудные помыслы, получает раны и побеждает в борьбе с ними. Если

 же нет, то падает.

   А ведь был и такой слух, что блуд – это демон, скинутый с неба, но не успевший долететь до земли и зависший в воздухе.

 

В Сочельник

 

   Через несколько часов перезвон колоколов возвестит о наступлении Рождества. А пока радостная суматоха, смех и улыбки, знакомые с детства мелодии – но только всё это лишь на экране телевизора. Нарочитая громкость звука – попытка втиснуть себя во всеобщее празднование, отогнать в угол за шторы угрюмое одиночество. Давно готовый рождественский гусь с волнами аппетитного запаха яблок с корицей, накатывающими из кухни,  ̶  тоже примета ожидаемого праздника. Неужто, и на этот раз он разделит участь своих собратьев? Который год подряд за праздничным столом не соберутся друзья и родственники. И гуся, так и недоеденного, выбросят.

   В подъезде на лестничной площадке слышны возгласы, но это гости к соседям. Сердце сжалось в тоскливом предчувствии опять одинокого вечера. Немолодая женщина, пытающаяся даже от самой себя укрыться за привычной маской косметики, в который раз берёт в руки альбом, где добавлены новые фотографии подрастающей внучки, которую ещё ни разу не держала на руках. Слёзы делают размытым изображение на экране. В висках стучит один и тот же вопрос: «как же так?». Устала со снотворным отмахиваться от него, и прежде спасительная формула любимой героини из книги «Унесённые ветром»: «Подумаю об этом завтра», теперь стала вызывать раздражение.

   Магда прекрасно понимала, что это отговорка, потому что назавтра начиналась всё та же суета и поиск ответа снова отодвигался. Эгоизм усердно помогал избегать возможности стряхнуть оцепенение и задуматься о своей жизни. Но что это? В телевизоре Магда видит вдруг знакомый заснеженный городок... дом… 

 

   Две девочки вырезают из бумаги снежинки у наполовину украшенной ёлки. У старшей сестры лучше получается, затейливей. Младшая же, улучив момент, пока та отправилась на кухню за кексами, режет её снежинки пополам. От злости и обиды очень горючими были слёзы у Магды. Старшая сестра удивилась, но не обиделась, привлекла малышку и стала ласково утешать, вытирая ей слёзы. Младшей, баловню всей семьи, доставалось много внимания, любви, заботы. Только это наоборот делало её эгоистичной, чёрствой и вредной.

   То же место, но уже в весенних красках… В доме весело, музыка, смех. Потом все высыпают в сад, где буйствует сирень. Жених сестры зовёт капризную красавицу, будущую родственницу, помочь отнести кассеты для магнитофона. Но на веранде она вдруг повисает на нём, впиваясь губами в раскрытый от изумления рот. Шалость увлекает. Головокружение от пряного аромата сирени. Волной накрывает возбуждение, словно от щекочущих пузырьков шампанского перехватывает дыхание и воздуха внутри, кажется больше, чем снаружи. Всего лишь хотела вогнать растерявшегося парня в краску. А тут впервые Магда испытала страстное вожделение и открыла, что может быть необузданной, неуправляемой, сумасшедшей. По дороге в её комнату падали заколки, отлетали пуговицы. Обескураженному шальным напором увальню за неуклюжие старания прикусила губу. За треск рвущегося белья оставила борозды от ногтей на его лопатках. Самой не понятно было, куда её несло. Охватившей страсти удалось взять верх над рассудком, и Магда шагнула в доселе запретное пространство. Родне оставалось только диву даваться от такой прыти и последовавшей скоропалительной свадьбы.

   Чувство неловкости перед сестрой как-то очень легко испарилось, не обременив ни угрызениями совести, ни раскаянием за поступок, разрушивший будущее сестры. А та с полными слёз глазами проводила любимую проказницу в новую жизнь.

    Марта приняла супружество как, наконец, обретённую свободу от родительского надзора, открывшую, как оказалось, зелёную улицу для переполнявшего её вожделения и поиска всевозможных чувственных удовольствий. Это ещё более укрепляло эгоизм, так как в удовольствии она принадлежала лишь самой себе, освобождённая от каких бы то ни было обязательств. Зачем нужно было контролировать удовольствие, откладывать его получение? Если всё равно в противостоянии общественным требованиям и правилам?..

   Магда и прежде не была робка, застенчива, но тут словно пали последние оковы и её поглотила жадность до чувственных развлечений, до фирменных вещей. Её интуиция могла отслеживать малейшие признаки вожделения вокруг, делая её и приманкой, и охотницей. К ней, как никогда прежде, слетались комплименты, недвусмысленные намёки и приглашения. Любви кроме, как чувственной, она не знала, потому супружеской верностью себя не обременяла. И голову кружило от удовольствия так, что заваленную сессию, а потом и отчисление из института – воспринимала лишь досадными

 оплошностями.

   Опять шум на лестничной площадке отвлёк Магду от телевизора. Когда взглянула снова, там уже показывали рождественские ясли с младенцем...

 

   Нет, не с тем, который бы появился у них, если бы она захотела его оставить. Муж покорно принял её эгоистичное решение, только стал чаще выпивать. И уже иначе как во хмелю не видел в ней женщину. Супругу же давно раздражали – до зубовного скрежета его зависающий на ней недоумённый взгляд, но чаще неподвижный, отсутствующий, или виноватая улыбка перед её родственниками. Доставали увещевания близких, урезонивающих её. Но более всего раздражала всепрощающая любовь сестры и то, как та всегда защищала её, несмотря ни на что.

   И в один дождливый день Магда просто оставила дом, уехала в далёкий приморский город.

 

    Стряхнув оцепенение, женщина переключила телевизор на музыкальный канал.

   Танцы, веселье…

 

   Это она всегда любила. Любила всё, что будоражило, кружило, не оставляло ни на минуту в покое. Где тут задуматься о событиях своей жизни? А когда пробовала – тут же охватывала скука. Как-то не было у неё кроме секса – ни интересов, ни занятий, которые бы захватили, вырвали из круга собственных желаний, эгоизма.

   Отношения с близким человеком – средство для саморазвития – приносят наслаждение, радость и удовлетворение, когда умеешь давать, благодарить. А Магда, даже отдаваясь в страсти, не делилась чувствами – просто насыщалась удовольствием до изнеможения.

    Как же легко попасть в зависимость от переживаний,

доставляющих такое блаженство. Ведь вожделение – страстное желание, по сути, страдательное состояние души, когда можно и не заметить, как жизнь тратится на поиски новой дозы удовольствия. Человек зацеплен за отношения, не понимая, что они – не цель и не смысл жизни, а лишь средство, чтобы сделать её полной.

   Магда в погоне за удовольствиями как-то особо не заморачивалась, хотя и понимала, что нельзя так уж пренебрегать общественными правилами и принципами морали. Следовало бы, конечно, выбрать новое супружество. Это всё-таки статус и материальная защита. Перебрала многих, прежде чем остановила свой выбор на видном, высоком привлекательном мужчине. То, что он достаточно обеспечен, подтверждали его дорогие подарки. А то, что был женат, считала исправимой помехой, зная свою силу, обаяние, а главное – целеустремлённость. Много времени не понадобилось, чтобы свить новое семейное гнездышко. С Виктором она испытала радость материнства. Добавились какие-то новые ощущения, желания, привычки. Правда, с дочкой словно продолжала играть в куклы, но домом стала заниматься больше, почувствовала вкус к уюту, кулинарии.

   Страсть, сосредоточенная на муже, становилась похожей на сытую игривую холёную кошку. Общее увлечение эротикой заполняло время видеофильмами, а «Камасутра» надолго оставалась их настольной книгой, пока не увидели её в руках дочки. Тогда стали прятать книгу и запираться в спальне. 

  Магда для мужа была всегда желанной женщиной, но со

временем это где-то стало вызывать раздражение: чаще

приходилось идти на поводу его желаний, а не своих.

   К тому времени, когда дочь пошла в детский садик, наша героиня уже чувствовала себя исполнившей долг домохозяйки, накопились претензии к мужу, загораживающему горизонт для её страстной натуры.

   Очень скоро обнаружилось: настолько свободной, привлекательной и даже успешной в карьере ощущала себя Магда, насколько невыдержанным, ревнивым становился муж. Очередной синяк оплачивался вещественным раскаянием супруга и… дорогим подарком очередного поклонника. Её удивляло – каким просто невероятным нюхом обладал муж, находя в самых укромных местах подаренные не им дорогую парфюмерию, украшения, фирменное белье. И вот уже служебные командировки стали для обоих не только возможностью отдохнуть от дома, но и приятными приключениями, расцвечивающими, по сути, унылые семейные будни.

   Неожиданное увлечение коллегой по работе, вернуло Магду к роли жены и матери. Началась как бы дружба домами. Друг оказался непростым орешком, а может, действительно любил свою жену и ребятишек. И дальше лёгкого флирта дело стопорилось. Можно подумать – нужны были искусительнице дружеские отношения, хождения в гости, совместные прогулки с детьми!

   Она не вспомнит уже, где прочитала, что, вроде «мужчины думают о сексе каждые семь секунд» (хотя ныне, опровергнув стереотип, эта цифра оказалась в 400 раз меньше). Охотно взяла это на вооружение. По душе были чувственные игры: невзначай коснуться плечом, бедром, рукой, смелые вырезы или задумано расстёгнутые пуговицы, шаловливое прикосновение, заразительный смех, ну и взгляд многообещающий, вызывающий, откровенный, приглашающий мужчину к извечной схватке. Потому часто изображая нарочитую беспомощность, провоцировала коллегу на подсказки в работе, долгое просиживание рядом за компьютером. Когда даже при касаниях к одежде словно пробивало током, то, что уж говорить о жарком климате в полгода, обнажённых потных руках, повышенной температуре тел.

   С детства подслушанная от деда в адрес матери пословица о кобеле, который не вскочит, если с*чка не захочет, вызвавшая острый интерес и подглядывания за гостями матери, позже определяла и поступки Магды, а главное – уверенность в манипулировании мужчинами. Чувствам удавалось всегда брать верх над рассудком. Как только появлялся объект вожделения, никакая сила, разум не могли остановить её, отказаться от планов по получению наслаждения.

   Мудро сказано: удовольствие — это одна из самых страшных бед, о которых человек не подозревает.

   Подвернувшаяся командировка, уловки жаждущей женщины свели их всё-таки друг с другом. И Магда ещё раз

убедилась, как трудно устоять перед её страстным напором.

Однако раза хватило, чтобы коллега опомнился и уже всячески увёртывался от возможной близости, оставляя

искусительницу в недоумении и раздражении.

 

   По телевизору передают репортажи с праздничных улиц. Все такие радостные, счастливые, доброжелательные. Охотно делятся своим настроением, передают поздравления своим близким.  Чужая искренность всегда вызывала раздражение…

 

   Следующим досадным открытием для Магды было то, что её девочка вырастала папиной дочкой. У них были свои интересы, свои жесты, свои слова и секреты. Хотя малышка ещё не рассказывала отцу, как в его отсутствие мама забывала забирать её вечером из детского садика. В ночной группе оставалось лишь несколько детей, и в опустевшем саду она чувствовала себя покинутой и обиженной на весь свет. Молчала девочка не потому, что поддавалась задабриванию игрушками и нарядами, а потому что уже не по-детски понимала, насколько это будет тяжело для папы. Разборки она слышала, синяки видела. Её ещё как-то не очень стеснялись.

   В один подходящий момент после очередного скандала Магда наскоро собралась и отбыла с дочерью в родные края. Там ей удавалось пару-тройку раз устраиваться с работой, жильем, садиком для дочери. Жилье попадалось достаточно неплохое, уже обставленное мебелью, удобное и для романтических встреч. Вот только для дочери оно не становилось домом. Навестив однажды своих родных, беглянка обратила внимание, как в любви и радости жили её старшая сестра и её бывший муж, как хорошо было её дочери у них. Остро кольнувшая зависть быстро нашла себе утешением удобную возможность оставлять племянницу им поначалу от случая к случаю, потом – подольше. Дочь нашла в тёте самого близкого человека, любовь и понимание – то, чем обделила её мать. Взрослея, она уже оценивала поступки матери и боялась, что глубоко запрятанное чувство осуждения вдруг обнаружится, как и глухое раздражение от сменявшихся маминых дядей, искавших её расположения посредством конфет и игрушек.

   Шло время. И обстоятельства снова вернули Магду с дочкой под одну крышу с мужем в затянувшемся ожидании размена квартиры. Опять прежняя работа, прежние коллеги, прежняя симпатия. Страсть, так и не получившая прежде удовлетворения, вспыхнула с новой силой. Магда искренне считала, что желаемый мужчина уже принадлежит ей, и она имеет право на получение наслаждения. Захваченная страстным, чувственным влечением, жаждой обладания другим человеком, она, по сути, была как ребенок, которому желаемая игрушка представляется такой необходимой, что невозможно объяснить что-либо. Однако совершенно определённое удерживание дистанции со стороны, запавшего в душу, коллеги мешали увлечённой женщине добиться желаемого. Пробовала всякие уловки, цеплялась за встречи на работе, писала ему домой полные слёз, обиды и признаний письма. Даже привораживать пыталась – не помогло.

   Накапливалось раздражение. Досада на жизнь, на

окружение, на близких творила ад в душе. А годы оставляли

отпечаток на лице. Семьи нет, близкого человека рядом – тоже. Дочь вырастала такой же женщиной, от которой уже не

было возможности или нужды скрывать свои желания, связи,  

подарки поклонников.

   Время летит ещё быстрей. У мужа своя жизнь. У дочери своя жизнь. В сердце пусто, рядом пусто. Больше года мужчины в жизни Магды не задерживались. Страсти надолго не хватало. Всё больше усилий требовалось, чтобы заполучить вожделенное наслаждение и удержать объект желания. Вдруг заметила, что поклонники перестали одаривать даже цветами. Напротив, словно бы настал её черёд. Сначала покупала билеты на концерты, расплачивалась в ресторане, потом оплачивала совместные поездки на курорт. Это, безусловно, злило и неминуемо укорачивало связь. Однако со следующим всё повторялось. Стала привыкать. Был и неприятный момент, когда после очередного разрыва отношений не нашла своих бриллиантовых серёжек.

   А кому пожалуешься… на себя? Дочь вдалеке свою жизнь устраивает. Бабушкой её сделала, а вот с внучкой так и не знакомит. Та знает только деда и семью любимой маминой тёти. Вот и получается – для неё закрыты их сердца.

   К сочельнику всё давным-давно готово: и ёлка, и подарки, и праздничный ужин. И она ждёт, ждёт.

 

   Магда давно привыкла к ожиданию. По молодости – нетерпеливое ожидание встреч, потом отношений, чувственного удовольствия, потом – новых ощущений, удовлетворения вожделения. Сейчас уже ждёт другого: ощущения близкого человека рядом, утром – более наполненного событиями дня, знака внимания телефонным разговором с друзьями, новостей от дочери, родственников.

 

   Музыкальная трель телефона – словно бальзам на душу рождественское поздравление от доброй приятельницы...

   Подруг у Магды, пожалуй, никогда не было. Дружбы не получалось: она – в своих страстях эгоистичная, надменная, равнодушная и другие – которым она была мало привлекательна своими ограниченными интересами.

Эта приятельница появилась не так давно. На отдыхе случай свёл с успешной, интересной, жизнерадостной художницей. Она тоже была одинока, но её одиночество совсем не походило на одиночество Магды. Работа, друзья, интересы, посещения разных обществ, литературно-художественных салонов, семинаров и лекций. Она-то и привела Магду на лекцию, которая явилась порогом в доселе чуждую для неё область психологии. Заезжий лектор, ведист и психолог, поначалу не впечатлил Магду мужской статью, оттого особо не прислушивалась. Но уже через четверть часа обнаружила, что ловит каждое его слово, слово совершенно иного для неё мужчины. Прежде, оказывается, слушая мужчин, не слышала ничего, кроме высказываемых чувств, эмоций, а тут услышала об истинных отношениях мужчины и женщины – этом необъятном, непостижимом, завораживающем и

увлекательном космосе. Жизнь свою, поступки увидела со

стороны и ужаснулась им, устыдилась… впервые.

   Если бы можно исправить! Сравнив себя с блудницей Магдалиной, ещё не осознавала, что это всё льстивые заморочки гордыни, эгоизма, пока не увидела всей бездны увлекающей греховности. И потрясли её объяснения сути слова Блуд и производных от него – удовольствие, удовлетворение, удача, удаль, лохудра, паскудство, блудь, занудство. По-другому увидела жизнь вокруг с её событиями, парадоксами.

   Магда всегда цеплялась за отношения, считая их главными в жизни, не понимая, что упускает главное – для чего вообще даётся жизнь. Гордыня, эгоизм, вожделение – способствовали только накоплению агрессии в душе, которую на некоторое время удавалось приглушать порывами сильной страсти. Всегда бежала, летела на поводу у своих желаний, равнодушная и глухая к другим. Неужели на это ушла большая часть жизни?.. Только ведь от себя не убежать. Никому не нужна, никто не любит. Да она сама знает ли – что такое любовь, как это любить?

   Неожиданно в памяти всплыло лицо старшей сестры, ближе которой у Магды никого не было. Каким же наказанием были для сестры её поступки? Ведь пренебрегала всю жизнь любовью и терпением своих родных и близких. Как извиниться за всё причинённое зло? Тут вспомнилось, что в детстве бабушка учила их молитве втайне от родителей, и как неохотно она повторяла за ней слова. А когда видела радостное светлое лицо сестры и её молитвенный шёпот, злилась в досаде: «Вот дура блаженная!»

   Телевизор давно выключен – надоело наблюдать за чужой жизнью, надоело быть в своей жизни как в командировке…

 

   Время ожидания Рождества – это время раздумий, осознания сотворённого, время для очищения зашлакованной души. И это ожидание радостно, если в душе светло и этот свет другим тоже виден. Тогда на него и слетаются.

   Нет, на этот раз всё же что-то новое пришло к Магде в Сочельник. Прежде ведь как – всё заканчивалось одиночеством за праздничным столом, обидой, злостью, желанием солгать, при случае укорить, зацепить, сделать больно. Некоторое время всё это обдумывалось, а потом посылалось, куда подальше… до следующего праздника. Сейчас, чувствуя горечь, вдруг содрогнулась от мысли: что же со своей жизнью сделала. Магда отчаянно взмолилась. Незнакомые прежде слёзы очищения наполнили душу неизведанной ранее благодатью. Бедняжка словно включила в своей душе свет и ужаснулась развешенной по ней паутине. Во всех закоулках прятались в панике равнодушие и лицемерие, похоть, сплетни и ложь, скука. Мужество нужно, чтобы всё это увидеть…

   Магда, наконец, призналась себе, как тоскует по сестре, дочке и внучке, как мечтает обнять их, прижаться к ним.

   Может быть, Бог даст – в этот сочельник родные приедут навестить? Или завтра же она сама отправится в путь…

   Надежды на лучшее, радость и вера – это составляющие Рождества. И сказано в одной мудрой книге: «Что доброго ни бывает с тобой, оно от Бога, и что злое бывает с тобой, то от тебя самого».

 

   Растут пушистые сугробы снега. Под ними утихают суета, эмоции, страсти. А надо всем этим звучит хрустальный перезвон колоколов…

 

Блуд многоликий

 

   Самое чудесное время года. Хмурые лица практически не встречаются, приобретённые за год морщинки разглаживаются, да и плечи не сутулятся и словно дают голове запрокинуться вверх, чтобы взор устремился не себе под ноги, не в смартфоны, а на синеву неба, плывущие облака, на вечнозелёные ели, заботливо прикрывшие оголившихся лиственных соседей.

   Сколько уж веков удивительное рождественское время необыкновенных раздумий, ожиданий чудесных событий в утомительных буднях россыпью чудес многократно отзывается на судьбах людей. Кажется, появление Вифлеемской звезды непостижимым образом включает у многих собственные источники энергии, дающие свет и себе и другим, окружающему миру.

***

   До момента встречи с подругами у Зои получалось прогуляться неспешно по пешеходной зоне, заполненной красочными повозками рождественских прикрас. Потянуло запахом любимых жареных каштанов. И хотя предстояло праздничное застолье, Зоя не устояла заполучить-таки желанный кулёк горячего лакомства с непременным бумажным карманом для шелухи.

   Домашние знали, что она пошла на традиционную предновогоднюю встречу со своими подругами. У каждого были свои занятия. Сын с невесткой благоустраивали, наконец, приобретённую квартиру. Приехавшие погостить дочка с внучкой опробовали новые рецепты рождественской выпечки. Супруг наслаждался диванным участием в любимом телеполитклубе.

   Его позднее возвращение накануне с корпоратива уже не вызывало прежней досады и уколов ревности к его юным сотрудницам. Да те, пожалуй, и не пытались вводить в искушение замечательного семьянина, как ни у кого на работе с таким многолетним семейным стажем. Всё-таки 30 лет брака – это срок! Зоя похвалила себя за такую уверенность в нём. Подозревать много хуже, чем знать, потому что у воображения нет границ.

   Его прежние случавшиеся шалости старалась не вспоминать, решив однажды ради семейного миросуществования не брать в расчёт невинные, но отрадные для мужского самолюбия флирты. Осознавая, что мужчины и женщины любят по-разному, не ожидала и не настаивала, чтобы его действия соответствовали именно женским представлениям о любви. Речь, конечно же, не об измене. Тут она была уверена, что никогда бы не смогла оставаться с мужем, зная, что он побывал в другой. Да и как бы он сам потом смог мириться с нарушением собственных моральных принципов.

   Блуд вызывал у неё неприятие, даже физическую брезгливость к непристойному помыслу и действу. Это не от пуританства, безоговорочного следования библейскому учению о греховности человека, это скорее от телесного ощущения замаранности. Ей было комфортно во внутренней чистоте и спокойствии. Следует отметить, Зоя без малейшей примеси ханжества многое допускала в близости с супругом и свободно относилась ко многим антистрессовым ручным и оральным техникам, понимая, что и в брутальном мужчине за жёсткостью можно разглядеть маленького мальчика, которому нужно, чтобы его пожалели, успокоили. И неудивительно, что как в самих интимных отношениях, так и в остальном супруг ощущал её частью своей жизни, союзником, поддержкой и напарником.

   Зоя была счастливой любимой и любящей женщиной, получавшей наслаждение от близости. У ней не было нужды имитировать оргазм, это нечто неуловимое и полностью зависящее от мозга. Ей даже удавалось испытывать множественный оргазм, когда после первого остальные просто накрывали один за другим. Мужу ну очень льстило считать такое оценкой качества своей работы.

   Их эмоциональная связь дарила тот психологический комфорт, который увеличивал их желания, возбуждение, повышал самооценку каждого, уровень открытости, а менее всего зависел от техники и умения супругов. И наверное,

показательно, что они оба определяли понятие блуда как

 Безответственное Любовное УДовлетворение.

   Зое удалось мудро пережить первую волну кризиса среднего возраста у супруга без упрёков, ссор, выяснения отношений. Ведь она и сама честно осознавала временами свои уловки, ссылки на недомогания, головную боль при нежелании близости. Но в голову не приходило, что тем самым вводила в искушение, которое вполне могло подтолкнуть супруга в объятья к другой. Просто была уверена в его любви, порядочности, не доступные блуду. Она доверяла, не контролировала его, считая, когда есть доверие, то контроль не нужен. Потому полагала, что и вторую волну пресловутого кризиса также смогут пережить, хотя, слов нет, для неё это становилось серьёзным испытанием.

   Собственный климакс не доставил столько беспокойства и переживаний, не оплачивался такими нервами, давлением, как кризис у мужа. Всё-таки её интуиция уверенно вела за руку, подсказывая, когда запастись выдержкой и быть терпеливой, чтобы контролировать эмоции в любой ситуации. Как бы муж не вёл себя непривычно, отчужденно, не реагировать на его обидчивость, необоснованную злость, несдержанность, саркастические высказывания, досадливые оценки окружению.

   Легко ли было не идти на поводу у эмоций, не заглушать проблемы транквилизаторами? Иногда стоит большого труда простить даже мелочи тому, кто тебе близок и дорог, особенно когда считаешь, что он не имеет права быть беспечным и неосторожным, или ранить словами как другие.

   Ведь, по сути, никто не виноват в том, что так устроена

природа человека: уходит молодость с прежними возможностями, а навстречу старость – с грустными мыслями о неумолимо пролетающей жизни, осознанием конечности бытия. И если супруг запаниковал от быстротечности жизни, уязвимости мужеской силы, тоски по упущенным возможностям до паранойи, то что толку обвинять, ругать, давить на жалость, так лишь можно спровоцировать необдуманные поступки.

   Зоя старалась не досаждать ему излишними советами, просто разделяла его интересы. Она мудро понимала, что гармония в супружестве – чувство защищенности, удовлетворённость, стабильность, уверенность в себе и любовь. Но само супружество – это путь проб и ошибок. И блужданий порой в трех соснах: любви, самолюбия и долга. В напряжённые трудные моменты какая-то житейская мудрость останавливала от подозрений, выяснения отношений при таком эмоциональном состоянии супруга, перегруженном пересмотром жизненных ценностей, болезненным самокопанием и апатией. Зачем раздражению, или ссорам позволять разрушать отношения? Зачем искать виноватых, ведь положа руку на сердце – в себе легко найти причину собственных негативных эмоций? Цель семьи в наполнении любовью пространства, в котором живут. Все остальное вторично.

   Сторонние наблюдатели, приятельницы не без зависти отмечали кажущуюся безоблачность их отношений. Она же никогда единого слова осуждения из семьи не вынесла, никакого намёка на семейные неурядицы. Иначе можно расшатать стены семейной крепости. Собственно, и чем с ней делились – тоже оставалось только в поле разговора с собеседником.

   Зоя в предвкушении от скорой встречи с близкими подругами прибавила шагу. Женщине для сокровенного общения нужны именно женщины.

 

 

***

   Роза, как всегда, пришла в ресторан раньше подруг. Чрезмерно точное соблюдение правил, аккуратность, скрупулезность и следование мелочам всегда отличали её. Такой педантизм можно было даже назвать её жизненной стратегией. Она всегда стремилась привнести в мир завершённость, идеальность так, как это себе представляла. Правда, иные находили это навязыванием собственного мнения, своих привычек другим. Возможно, от того и не удержался рядом пришедший в её жизнь мужчина, оказавшийся кладезем причин для конфликтных ситуаций. Его просто достали требования должного порядка не только в доме, но и в чувствах и мыслях. Ещё не истекло медовое время притирания характеров, как уже стала ясна несопоставимость их чувств и эмоций, да и особенностей воспитания, заложенных их семьями. Она, воспитанная в строгости, без излишних муси-пуси, была приучена сдерживать показ эмоций. Роза подсознательно хотела и надеялась, что мужчина даст ей в отношениях всё недополученное в детстве от матери, близких.

Будущий супруг, может, потому и привлёк внимание своим

ярким проявлением чувств, непредсказуемостью. В его семье

не то, чтобы не стыдились открыто проявлять чувства, но и просто как-то не особо заморачивались чувствами другого. Это был эгоизм противоположный её собственному, рациональному. Оттого в браке не могло не выстрелить такое разночтение в понимании задач общения, взаимных прав и обязанностей. А уж её стремление к поддержанию заведенного хода вещей, принятых формальных норм вообще мешало взаимопониманию.

   Ошибкой было ожидать семейного счастья без желания и участия супруга. Всего лишь несбыточная иллюзия незрелой женщины. Построить приемлемые отношения с мужем не получалось ещё и потому, что тогда ведь следовало признать за ним доминирующую роль. Каждый в своем эгоизме был неспособен дарить любовь и был настроен только на получение. Но желания склонны пресыщаться. И если главное видится только в наслаждении, то скоро появляются досада, недовольство. Всё чаще свою безынициативность в сексе Роза скрашивала как положено имитацией оргазма, стонами, ублажающими супруга.

   Именно её педантичность удалось ему аргументировано убедить в поспешности желания беременности с последующей загруженностью пелёнками-распашонками их жизненного пространства. И колебания, внутренняя неуверенность уступили под напором его доказательств. Бедняжка сделала то, что лишило её возможности материнства и камнем легло в душе на всю жизнь без каких-либо оправданий. Фантомная боль абортированного ребёнка прописалась в ней, делая её ещё более закомплексованной. Временами близость становилась тяжёлым испытанием, когда не чувствовала ни уверенности, ни любви. Ни о каком удовлетворении не могла идти речь. И она чаще уклонялась от экспериментов в постели, от обсуждения ощущений и чувств.

   Муж всё больше ограничивался лишь внешними формами

проявления интереса к ней. Оказывал внимание цветами и подарками, выбором которых особо не озадачивался, –

порой совершенно пустые для неё вещи, пусть бы и дорогие. Не в пример ей, которая всегда тщательно обдумывала выбираемый подарок.

   Роза была слишком ответственной, деловой, целеустремленной. Хотелось и у супруга видеть такую цель в жизни, которую ей не стыдно поддерживать. Но такого не было, и муж, не видя ни восхищения, ни уважения, очень скоро заскучал. Любовь же к себе любимому, подстегнутая началом кризиса среднего возраста, всё более мешала миросогласию в браке. К тому же Роза вовсе не разделяла убеждений, что супружеская измена – обычное дело в браке, даже неизбежное, а вот «лёгкий уход налево» – только укрепляет семью. Супруга все более теряла привлекательность, и не замедлили появиться такие, которые охотно дарили и внимание, и восхищение, и удовольствие. При таком даже нескрываемом кобелизме, уничижении её супружеского статуса, постель как прежде после размолвок не мирила. И он все чаще засыпал в зале перед телевизором при поздних возвращениях.

   От взаимных претензий, недовольством поступками сосуд терпения наполнялся раздражениями, непониманием и обидами. Муж был убеждён, что, отлучая его от надлежащих супружеских обязанностей, она таки ставит перед выбором оправдано искать утехи на стороне. Подарки примирения, без удовольствия принятые ею, он просто передаривал своим пассиям и возмущался, когда его уличали. И раньше обнаруженное его пристрастие к выпивке, теперь начинало пугать её признаками алкоголизма. Всё чаще ссоры, всё реже искренняя близость. Но она не могла позволить ему бросить её и продолжала это мучительное супружество, рассчитывая, что чем больше контроля установит, тем более безопасными и предсказуемыми станут события, менее пугающей будет казаться жизнь.

   Но даже педантичность не даёт возможности всё предугадать. Подсказки доброхотов со стороны, советы отомстить мужу подобным же образом, отчего, мол, станет легче, однажды подтолкнули-таки её к случайной связи. Только она почувствовала себя ещё хуже от моральной травмы греховного

 блуда и вдобавок физически осквернённой.

   Конец их браку положила откровенная связь супруга с какой-то массажисткой. Визит той не смогли сохранить в тайне наспех засунутое в стиральную машину постельное белье с незамеченным кондомом, перепутанные местами полотенца и неряшливо оставленный перед зеркалом гребень. Этот удар по самолюбию, осквернение пространства её мира помогли принять решение – развод, как бы ни было больно, горько и страшно осознавать себя брошенной.

   Работа, подруги помогали отмахиваться от горьких мыслей, но всё же Роза не давала повода лишний раз выслушивать сетования на её педантичность, неумение любить и быть любимой. Но перспектива депрессии, как и потребность в гормонах пугала, подталкивала к поиску других отношений. Правы, видно, восточные мудрецы, считая, что без любви и семьи женщина никогда не будет удовлетворённой, какой бы она ни была удачливой в других областях жизни.

   Глубокой уязвленности и чувству неудовлетворённости удавалось-таки порой толкать её даже к непродуманным поступкам. Попробовала завести интрижку, но избранник своей излишней поспешностью утвердиться в её жизни, вызвал глубокое чувство самопрезрения. Роза была высококлассный финансист, да только привычка специалиста просчитывать действия мешала развитию её личных отношений, мешала откровенно влюбиться, почувствовать себя желанной. Когда всё просчитано, разве будет место любви? Вот и получались отношения без любви. С горечью осознавала, что это блуд – Без Любви УДовольствие. Да, её встречи с мужчинами не что иное, как блуд, потому что ни о какой любви речи не было. Чего себя обманывать. Чем же отличается она от бывшего супруга, которого тот же поиск удовольствия заставлял кочевать по чужим постелям? Не замедлившие проблемы перед надвигающейся менопаузой всё же заставили прислушаться к советам приятельницы-психолога, которая увидела за педантичностью Розы присутствие глубокого страха жизни и неуёмное стремление хоть немного его ослабить, внося во всё контроль. А вот психологической гибкости не было.

   Рекомендованная пара разнообразных «утешителей» поначалу, показалось, решила проблему нервозности сексуальной разрядкой. Однако помимо чувственного удовольствия от имитатора хотелось какого-то бонуса для души. Но появилось новое – не дающий покоя свербёж. Тут ещё в руки попала книга одной голливудской дивы. Там у героини триггером к блуду тоже был зуд. В одном из словарей Роза нашла подсказку, что зуд – злое удовольствие. Да, причин для злости у нее хватает, испытывает такое чувство нередко. И конечно же, от такого разрушительного чувства надо избавляться. Но в её случае зуд в области гениталий был лишь следствием неумелого механического раздражения. Обо всех этих напастях она могла поделиться только с единственно близкими Зоей и Верой. Не по телефону, а глядя в глаза, находя там понимание, одобрение, жалость или любовь, которой ей так не достаёт.

   Радость осветила её, это она зажглась от улыбки, приближающейся к столику Зои.

***

   Вера всегда стремилась на встречи с подругами. Её активная жизненная позиция не оставляла места хандре, как и прочим горестям и издержкам вдовства. Самый болезненный период давно остался позади, и к одиночеству в спальне уже привыкла. А потом уже и повзрослевшие дети выпорхнули из-под её опеки. Надо отдать должное – именно сверх меры забота о детях тогда и спасла её от бессильного отчаяния после потери мужа, помогла не нырнуть в бездну горя, стойко приняв ситуацию, которую нельзя изменить. Не дала себя на растерзание вопросам: как жить дальше без него, насколько жизнь ещё имеет смысл?

   Её первый и единственный в жизни мужчина шагнул за грань жизни. Судьба навязала вдовство, не позволив отметить гранатовую свадьбу. Правда, загодя приготовленный для неё гранатовый браслет, привезённый из уральской командировки, он показать успел.

   Долгие годы Вера куталась в чёрные покровы не по ритуалу – просто перестали восприниматься другие цвета, словно бы в мире осталось всего два цвета – белый и чёрный, а спектр не существовал. Чёрный-то цвет скорби и мешал видеть другие цвета жизни.

   И всё же судьба дала силы преодолеть эту сумеречную полосу существования. Нет, рана от потери осталась, всё ещё затягиваясь, однако боль от неё притупилась. Жизнь вновь заиграла красками. Но и до сей поры продолжалось испытание силы её любви к супругу. Природа, да и разум подсказывали, что негоже стремиться со всей нерастраченной любовью во след ушедшему, как и оставаться в затворничестве – не пускать в свой мир ощущение наполненности бытия. И проживание только во имя детей и внуков это не единственное условие вдовьей жизни. Не может несчастный человек, не испытывая внутреннего согласия с событиями жизни, делать других счастливыми. Только ощущение наполненности, осознанное довольство тем, что делает, – вероятный новый источник счастья. Он-то и поспособствует включить свет в себе, засветиться для других через реализацию заложенного Промыслом потенциала. Это как свечу зажечь от другой, ощутить радость, которой можешь делиться. Такое под силу любви.

   Только вот женская суть тянула одеяло на себя, перенося мысли о любви в привычную плоскость взаимоотношений мужчины и женщины. Бальзаковский возраст подстёгивал. И так не хватало мужской любви, да и гормонов. А тут ещё фраза из интервью одного психолога «лучшие оргазмы ждут женщин после 36 лет» прозвучала провокацией её целомудренности. Она пробовала припомнить какие-то необыкновенно яркие ощущения чувственных удовольствий. Самомнение напирало на опыт в этом вопросе. Да вот только познала ли она эту истинную сумасшедшую эйфорию, о которой наслышаны и мечтают женщины? Может, она вовсе и не принадлежит к той четверти женщин, которые испытывают настоящий оргазм.

   Как не согласиться с тем, что в начале супружества женский стыд, да и закрепленное советским воспитанием отрицание любых сторон частной «необщественнополезной» жизни, искажали чувственность, деформировали характер чувственно-духовного интима, мешали получать удовольствие даже от прикосновения к неизведанным частям тела. А потом роды, материнство само собой приоритетом отодвинули сексуальность на задворки супружеских отношений.

   Нет, Вера вовсе не склонна была воспринимать секс как предосудительное действо, и хотела чувствовать себя комфортнее и счастливее в отношениях. К тому же судьба стала одаривать посулами счастья – встречами, которые вполне могли помочь вновь наполниться любовью. Но как же не знала она сама себя. Во все возможные случаи возникновения отношений вмешивались мандраж и осознание невозможности впустить в себя кого-то. Не из страха, не из боязни молвы, осуждения, просто мужчина, открывший её как женщину, уйдя из её жизни, унёс и ключ, оставив только в архивах памяти иступлённые желания соития, воллюст, оргазм и многое другое. Как же она теперь, что называется, кусала локти, вспоминая все упущенные возможности близости. Мужа ли наказывала или себя вроде бы затянувшимися месячными, вредностью, да и просто головными болями из-за обиды? К тому же считала, что только у блудливого мужчины не хватает выдержки пережидать время токсикозов беременности. У неё их было три, одна закончилась выкидышем. А заботы о новорожденных вообще чуть не выписали из супружеской постели, делали их едва ли не просто соседями по квартире.

    Пожалуй, впервые задумалась: как же ему давалось воздержание, ведь ни единого упрёка, когда из-за детей отмахивалась от него. Может, у него кто-то и был? Впрочем, ни мысли о блуде, как и желания сходить налево не допускала. У королев не могло быть соперниц, а он её так и называл. Теперь же летящие года без него всё более добавляли неуверенности, что у неё может получиться быть с другим мужчиной.

   Кажущийся приемлемым выход находила в платонических отношениях, временами страстных, пытаясь усмирять плоть гипертрофированным интеллектом. А незадачливые партнёры нарезали круги вокруг в надежде всё же не упустить, не прозевать посыл её желания. Усмехалась от мысли, что обнадёженные и обманутые могут уличить её в комплексе Ксантиппы – речь не о вздорном характере, а об отторжении сексуальной сферы жизни при не складывающихся отношениях с мужским полом и сублимации. О! они были знакомы с её вырвавшимся как половодье творчеством, знали тех литературных героев, подменявших собой её определенные заветные желания и потребности, уменьшавших психоэмоциональное напряжение автора.

   Впрочем, к слову сказать, иные поклонники так же перено-

сили своё эмоциональное неудовлетворение в творческую деятельность, утешаясь такой же платонической любовью. Возможно, уже были исчерпаны ресурсы для страстных

желаний … третьей молодости.

   Как же прав старина Фрейд, считая сублимацию здоровым и зрелым способом борьбы с побуждениями, которые нежелательны или недопустимы. А все потому, что сублимация позволяет направлять энергию в полезное русло. Что это как не признак зрелости - акме? «Да не то акме, которое у психоаналитиков является пиком удовлетворения при соитии!» – хмыкнула самоирония. Эта достойная черта её характера, не преминула не подметить: быть может, как вариант толкования всё того же блуда – БЛУждание Домыслами? Да повинна ли в том, что хотелось мужского тепла рядом, позабытых ласк, бабьей до слёз привязанности?

    Пожалуй, только с самой близкой подругой Зоей и могла этими раздумьями поделиться. С Розой как-то остерегалась говорить о таком, опасаясь её, обременённого неудачным опытом интимной жизни, дотошного препарирования чувств и эмоций. Хотя сама жалела и любила эту зануду несчастную.

 

***

   Белла давно заприметила эту красивую троицу в ресторане: отметила периодичность их посиделок раз-два в месяц. Удивляло, что такие интересные привлекательные женщины, где-то лет на десять-пятнадцать старше неё, всякий раз были одни без спутников. Особенно привлекательными для неё были шарм Зои, утонченность Розы и харизма Веры. Видно было, как они дружны, как подолгу внимательно могли выслушивать друг друга. Чаще высказывалась Вера. Судя по всему, она была душой компании.   

   Троица тоже обратила внимание на яркую молодую женщину, часто поглядывающую в их сторону, к тому же заметив, как нередко менялись её спутники. Вера первая предположила характер таких отношений, как-то беззлобно иронично, окрестив Беллу блудницей вавилонской. Конечно, ныне это выражение употребляется не в его буквальном значении, однако к любительницам удовольствий имеет прямое отношение. И потом Вере она неожиданно напомнила венецианскую куртизанку с гравюры Дюрера. Тогда как Роза углядела в незнакомке модель, вдохновившую современного скульптора создать свой вариант «Венеры с Раковиной» Бонуччелли. И эта нимфа ныне украшает Приморский бульвар их города.

 

   Молодая женщина частенько наведывалась сюда. Собственно, здесь заводила знакомства. Быть может, она так бы и не приблизилась к этой троице, не сложись та безвыходная ситуация, в которой она оказалась по собственной глупости.

  

   В тот день Белла познакомилась в кегельбане с одним типом с внешностью мачо. Ей нравились такие. День протусили восхитительно. Она никогда ещё так много не смеялась – он оказался остроумным собеседником, да и юмор, остроты были на порядок выше привычных в окружении. В ресторане этот балагур сделал шикарный заказ из блюд и вин, каких она ещё не пробовала. Правда, через некоторое время несколько странным показался вкус напитка, причём с явным осадком в бокале. Её впечатлительный желудок отреагировал сразу, едва позволив прихватить предложенную кавалером салфетку. В дамской комнате знакомый кафель вдруг начал расползаться узорами с какими-то космическими персонажами. Её стошнило, лишив возможности удержаться на ногах.   Пришла в себя, ощутив шишкой на лбу холодную керамику унитаза. Не знала, сколько прошло времени, пока смогла вернуться в зал. За столиком её дожидался счёт на внушительную сумму и не застегнутая сумка, висевшая на спинке стула… без кошелька, айфона и конверта с изрядной благодарностью от заказчика за её последнюю дизайнерскую работу. Холодок между лопаток вернул возможность мыслить ясно. Этот мачо развёл её как какую-то простушку, оставив без денег, кредиток и без телефона, чтобы позвать кого-нибудь на помощь. И тут она всё же решилась обратиться к уже расплачивающейся знакомой троице. Те, собственно, сразу поняли, в какой ситуации она оказалась. Переговорили между собой и оплатили её счёт. Белла клятвенно пообещала вернуть долг. И ей поверили. Что-то в её беспомощности расположило женщин. Вера протянула ей визитку.

    Позже Белла позвонила, чтобы вернуть долг и в благодарность пригласить троицу на десерт. Так познакомились поближе. Белла сразу поняла, насколько ей по душе присутствие в компании этой троицы: замужней Зои, юриста, разведённой Розы, финансиста, и вдовы Веры, литературоведа. И они открыли в ней по-своему незаурядную женщину, в чём-то беззащитную, подкупающую каким-то наивным восприятием мира. За участием в общих разговорах так быстро пролетало время, а главное, Белла перестала чувствовать пугающее душевное одиночество. Вот так она и вошла в их круг своеобразной младшей сестрой, которую хотелось непременно учить уму-разуму.

***

   Белла никогда не любила одиночества. С детства достаточно было серых одиноких будней, когда мать запирала её дома, чтобы она бесцельно не шаталась по улицам в поисках приключений. Но её манили улицы, витрины, толпы людей в магазинах. Потом она прятала от матери купленные на сэкономленные от завтраков деньги помаду, тушь для ресниц, а позже – и подаренные духи, броши, заколки, бельё. Недостатка в кавалерах у нестрогой красавицы не было.

   Первое сердечное увлечение накрыло Беллу, когда после очередного провала вступительных экзаменов устроилась лаборантом в одном исследовательском институте.

   Объект воздыхания был заметно старше, уже состоявшийся учёный со степенью. Его покровительственный тон, дружеские полуобъятья, интерес к её лёгким флиртам с коллегами Белла восприняла как поднятый шлагбаум. Желание заполучить его не смущала молва о нём, как о добром семьянине, замечательном отце.

  Над её бесперспективными домогательствами подшучивали сотрудники, да и он сам. Однако настойчивая девушка верила: ведь если чего-то очень желать, то сбывается, ну и, если к этому добавить немного магического приворота, оплаченного четвертью зарплаты лаборанта. Последовавшая экспедиция в тьмутаракань помогла-таки

заполучить желаемого, вскружить голову на пару с алкоголем. Вот только триумфа праздновать не пришлось, уступивший больше не думал повторять подкарауленной слабости. И более того – под первым же предлогом перевёл её в группу с другой темой.

   Что Белла потом не предпринимала, успехом не увенчалось. Она униженно искала с ним встреч, доставала SMS-ками, караулила у дома, пока он с семьей не переехал на новую квартиру. Разум всё же где-то остановил, чтобы не брала греха на душу – навести порчу на жену-помеху.

 

   Попробовала Белла пожить и в гражданском браке, остановив выбор среди поклонников на мужчине, которого трофеем увела из семьи. Декан одного столичного ВУЗа был достаточно щедрым, баловал её. Знакомого безденежья она не испытывала, но продолжавшие поступать от других мужчин подарки, всё-таки прятала по привычке. Впрочем, у ревнивца оказался отменный нюх на тайники, на соперников и досаждающая ревность, ограничивавшая необходимую привычную ветренице свободу. Потому надолго брака не хватило, но заветный диплом дизайнера покровитель всё же помог получить. Уж кто-кто, а она по опыту знала, как совместить красоту, полезность и удобство. Правда, задача дизайнера – воплощать всё это не для себя, а для других. Но с этим она пока не спешила.

  

   Круговорот выпадавших возможностей и исполняемых желаний затягивал.  Мимолетные и долгоиграющие связи, иногда с болезненным разрывом. Например, один заявил, что от собственной жены ребёнка не хочет, а уж тем более от случайной связи.

   «Беспутная – бес путает!» – говаривала её бабушка. Но это как-то не воспринималось ею распутством, не была же нимфоманкой. Не без кокетства называла себя блудницей, воспринимая отношения с мужчиной как чувственное баловство и как возможность получить недоданное. Ей нравились эротическое фантазирование, занятие сексом. Выдумщица даже составила атлас своих эрогенных зон.

   Однажды любопытство провело её через опыт фантастического расслабления – когда отключается разум и остаются только сумасшедшая прокачка энергии и эйфория, потом взрыв в мозгу и море наслаждения. После такого Белла захотела обучаться тантрийскому массажу. Устроители подобных семинаров утверждали, что не просто помогут сексуальному раскрепощению, но научат, как сексуальные отношения могут стать одновременно и духовным путём к освобождению и просветлению.

   В группе собралось порядком таких, кто ошибочно принимал Тантра-йогу за технику, повышающую чувственность. Там действительно много методик, основанных на сексуальной энергии, однако не все имеют отношение к эротике. Занятие, конечно, чувственное, возбуждающее, только философия этой сакральной практики древнеиндийского учения, как путь познания Бога, так и осталась за гранью понимания многих.

   Тантра-йога – целая система индуистских и буддийских методов самосовершенствования человека посредством пробуждения, трансформации и осознанного использования сексуальной энергии. И эта йога охватывает на много большую часть человеческой сущности, чем просто секс. Ведь там сам массаж является не столько механическим, сколько энергетическим, душевным и духовным воздействием – посылом для медитации. 

Но уж вовсе непонятным было Белле, что буддийские тантристы используют оргазм высокой интенсивности в качестве метода остановки мышления. Да, такой массаж должен быть выражением любви и непременно в состоянии полного принятия и поклонения партнёру, прежде чем пробудится у того горячая дикая энергия.

   Однако Белла всегда эгоистично предпочитала опередить партнёра в получении наслаждения, используя его как возбуждающий инструментарий в первую очередь. Она искренне считала, что охваченный страстью мужчина уже принадлежит ей, потому имеет право на получение наслаждения. Кстати, одна психологиня из их группы объясняла здоровым эгоизмом то, что люди начинают заниматься сексом ради собственного удовольствия, а не чтобы удовлетворить партнёра.

   Белла увлечённо коллекционировала виды удовольствий. Ради исполнения собственных желаний, могла совершать и опрометчивые поступки без размышлений о возможных последствиях. Похоже, ею двигала похоть. Ведь сущность похоти – в обладании и жадности, в хаотичных желаниях, сфокусированных на собственном удовольствии, а не только в грубом чувственном влечении, сладострастии. Но об этом мысли ей в голову ещё не приходили.

  

   Только вот однажды судьба послала Белле встречу, значение которой та осознала много позже, собственно, как и свою нравственную ущербность, развращение сердца, влекущее к греховным мыслям и желаниям. Тогда, будучи в командировке в малопримечательном провинциальном городе, она в гостинице встретила мужчину, который просто сказал ей, что главное в жизни – поиск не удовольствия, а смысла жизни.

   Привычное, ни к чему не обязывающее командировочное знакомство неожиданно оказалось словно канат, сброшенный в её утлую лодку с большого надёжного океанского лайнера. У них не случилось романа. Но произошло нечто большее, чего ещё не встречалось в её жизни – доверительное общение как с самым близким родным человеком. Они просто говорили о жизни, каждый немного о себе. Чего ещё не имело места у неё с партнерами, так это такого исповедального разговора. И она впервые почувствовала, что может испытывать наслаждение от беседы. Она даже не представляла, что так интересно можно рассказывать о законах жизни, о назначении человека, о психологии взаимоотношений. Это напомнило ей о тантрической философии, но не было заумным, а просто интересным и понятным. Даже усмехнулась при мысли, что в её атласе эрогенных зон вовсе не помечен мозг. А неожиданный собеседник возбуждал её мозг, причём вовсе не эротическими образами. Он был старше и мудро делился знаниями, обращался к чему-то, глубоко сокрытому в ней, в энергетическом центре сердца. Белла неожиданно почти всё рассказала ему о себе. Впрочем, не составляло особого труда разгадать её и обстоятельства жизни.

   – Ты не задумывалась, почему незнакомому человеку легче рассказывать о своих делах? Даже охотно можем рассказать про своё сокровенное. Наверное, оттого что в его глазах видим своё отражение, какими бы хотели себя видеть, а не то, что есть на самом деле, – он будто вовсе и не с ней говорил. – Иногда в душе просыпается такая невыразимая тоска по тому, чего никак не можешь вспомнить, откуда-то из прошлого. Например, потянуло в Тибет, а ты и видел-то его в телевизионных путешествиях. Даже и жене любимой о таком ни разу не сказал.

   Он улыбнулся, но женское чутьё уловило досаду.

   –  Она, правда, считает себя и детей пупом моей земли, и вряд ли приняла бы всерьёз моё желание. И тут нет её вины в недопонимании. Я сам порядком молчун, и даже, бывает, диалоги с ней проговариваю в себе.

 

   Белле хотелось бы взглянуть на его любимую женщину. Кому выпадает такой мужчина? Наверное, такая же интересная и умная женщина. У другой этот вопрос мог прозвучать иначе – какая женщина заслужила такого мужчину? – но не у Беллы.

   – А ты, тоже попробуй прислушиваться, о чём мечтает твоя душа, твоя суть. Поверь, можешь открыть в себе такой огромный мир, невообразимо интересный, наполненный такими ощущениями, что отпадёт интерес бегать за удовольствиями. Поймешь: Бег за Любовными УДовольствиями – это блуд. И как всякий бег – суета в водовороте жизни, забирающая время, энергию и душевный покой. Физическая близость, безусловно, приятна, но без душевного контакта она скорее опустошает, чем придаёт сил. Удовлетворение потребностей тела вряд ли может быть высшей целью жизни человека. Цель – счастье и гармония с самим собой. Тепло, любовь, дружба, поддержка, рост и развитие – такими должны быть отношения, а физическая близость – лишь их часть. Но не наоборот. Вот и подумай, знаешь ли ты себя. Не ломаешь ли себя своими желаниями удовольствий? А уж освобождать себя от нравственных отношений с окружающими – это, конечно, разврат. Нравственная ущербность.

   Он накрыл её руку ладонью. Беллу всегда раздражало, если при общении с ней мужчины не снимали с руки символ своего супружества. Предпочитала, чтобы рука с кольцом не дотрагивалась до неё. А тут вдруг какое-то умиротворение тёплой волной прошло по ней. Может, это реакция на непознанную отеческую ласку?

   Он продолжал ещё что-то говорить, но она вдруг услышала всхлипы собственной души. И захотелось поддержать – зареветь в голос.

   Так в разговорах обо всем они и провели вечера командировочного времени. Прощаясь, он улыбнулся:

   – Наверное, и хорошо, что у тебя не получилось с тем тантрическим массажем. Но я покажу тебе одну только замечательную позу благодарности в Тантра-йоге. Многие выполняют её и часто, не задумываясь – в порыве радости, благодарности. Иногда только из ритуала обнимаем кого-то. Главное же – в этот момент проникнуться радостью и восторгом от такого дружеского соприкосновения, почувствовать его тепло, защиту. Это как возможность помогать друг другу.

  С этими словами он обнял её и попрощался.

   Судьба просто так не приводит в жизнь незнакомого человека. Видимо, что-то должна была дать Белле встреча с ним. Но ум, не прислушивавшийся к сигналам души, ещё не грузил себя такими размышлениями. Собственный мир был для Беллы тогда далёким космосом. Оставленное на потом осмысливание этой встречи, темы их бесед тихо упрятались в память. И со временем казались всё менее значимыми.

   Ненадолго хватило тех бесед – новые увлеченности, новые желания, новые связи. Пополнялась коллекция удовольствий. Белла даже не отслеживала, насколько блуд прорастал в ней. Недавно попробовала даже с юным разносчиком пиццы. Учительницы из неё не получилось, не хватило терпения подвести его к желаемой кульминации. Сконфуженный мальчик убежал, а она, раздосадованная, поклялась себе никогда не иметь дело с пубертатными юнцами. Ведь она искала наслаждений. И все же невольно мысли о себе возникали. Кто она? Блудница, распутница, женщина, сознательно предпочитающая сексуальные удовольствия супружескому и материнскому долгу, семейным обязанностям? Видно, где-то глубоко уже начала работу зароненная информация.

 

***

   Приятный предновогодний вечер близился к завершению. Подруги и Белла замечательно пообщались, душевно отдохнули, перебрали столько тем, обменялись комплиментами, подарками, пожеланиями. Много сказали друг другу, многое услышали и для себя.

   Зоя и Вера отлучились в дамскую комнату, когда неожиданно зазвонил оставленный на столе телефон.

   – Супруг Зои, – кивнула на смартфон Роза. Обычно он в курсе наших посиделок.

   Белла заволновалась: увидела ли Роза её замешательство? Мужчина, чьё фото увидела на телефоне, был ей не только знаком, но и когда-то заполнял думами-желаниями памятные ей полтора года, когда она настойчиво домогалась его. Всего лишь раз он таки не устоял перед её страстным напором. Но потом не дал ни одного шанса повторить, ввергнув в отчаяние.

   Возвратившуюся Зою несколько удивил взгляд Беллы. Впрочем, узнав о звонке супруга, она, извинившись, тут же перезвонила, приглушенно напомнив, что она с подругами в ресторане.

   А Белла в смятении, что когда-то случившееся обернётся угрозой начинающейся дружбе, торопливо осушила бокал и заказала официанту ещё бутылку, вызвав недоумение приятельниц. Разговор перестал клеиться, и уже скомканный вечер Белла нервно бесконтрольно запивала вином.

   – Может позвонить мужу, чтобы подъехал и забрал нас? – предложила Зоя.

   – Нет-нет, только не это! Не надо его! – неожиданно резко выкрикнула Белла ко всеобщему недоумению.

  

   Вскоре она опьянела настолько, что обеспокоенные подруги решили – не стоит отправлять её на такси в заречный район города. Лучше пусть переночует у Розы, жившей неподалеку. Как же встревожило их ещё более состояние Беллы, когда они разве что не силой втащили бедолагу в квартиру Розы. Удивило, правда, как безошибочно стремглав Белла укрылась в ванной, укрытой выступом коридора.

   Не от перебранного алкоголя колотилось где-то в горле, мешая дышать, сердце. Белла не однажды бывала здесь, помнила, как муж Розы высушивал полотенцем мыльную пену, прежде чем переносить соблазнительницу в спальню напротив ванны. На ту пору их страсть накрывала настолько внезапно, что они летели в это пристанище, даже когда жена не была в отъезде, и только чудом успевали ретироваться незадолго до её прихода.

   Начавшаяся икота, по мнению подруг, спровоцировала истерику. Белла рыдала, опустившись на пол, потом, обхватывая колени то Розы, то Зои, просила прощения, награждая себя горькими эпитетами. Вера тем временем принесла ей воды.

   Женщины поначалу недоуменно, а потом более прозревая, пришли в замешательство. Очень уж недвусмысленно пред ними вдруг открылась суть их новой знакомой. А ведь она вызывала их расположение и даже какую-то заботу-покровительство, апеллируя к их опыту, потому как была значительно моложе. Они могли только догадываться о передрягах в жизни Беллы, но готовы были осудить.

   Роза, неприязненно глянув на плачущую Беллу, отошла к окну. Оскорблённая запоздалым доказательством вторжения пассии мужа в её семью, дом, крепость… пусть даже несколько лет тому назад…Роза почувствовала нестерпимую боль от унижения. Как долго весь пережитый ею кошмар загубленного материнства, болезненного развода будет ещё доставать, иметь над ней власть, мешать вздохнуть свободно, впустить в свою жизнь больше радости и, быть может, любви?

   «У всех свои тараканы. Не зная обстоятельств жизни Беллы, можно ли сразу отталкивать несчастную?», – подумала Зоя. Но следом возникли вопросы: «Попадись такая на пути мужу, да прояви настойчивость, смог бы он остаться верным? Внутренняя честность, порядочность, любовь устояли бы против искушения?», – впервые уверенного ответа не было.

   Вера, не без интереса наблюдавшая за развитием сюжета, поняла, что пора вмешаться.  Не единожды выпадала ей роль третейского судьи. Потому как не без основания считалась «инженером человеческих душ», признавалась подругами самой мудрой, высоконравственной, великодушной. Она помогла успокоиться Белле, привести себя в порядок. Сказав подругам, что уводит эту пакостницу к себе, попросила Розу вызвать такси. Дорога была недлинной и в молчании.

   Водитель в зеркало наблюдал, как временами та, что помоложе, со взглядом побитой собаки, усмиряя нападавший озноб, пыталась выдавить из себя полуулыбку.

 

***

   В доме у Веры было тихо, покойно, и Беллу стало отпускать напряжение. Она согревалась тонкого аромата чаем и чувствовала, словно в ней оттаивало нечто. А вместе с ним растворялся комок из страхов – одиночества, отторгнутости, отсутствия любви, неминуемой потери сексуальной привлекательности, за брошенную псу под хвост молодость, и главный, прежде неосознаваемый, страх – возможно, упущенного для души времени.

   Видимо, судьба давно была в ожидании момента, когда Белла, наконец, смогла бы прокрутить в голове сложные моменты своей жизни, углядеть тьму, куда её влекло и жутко пугало душу. Произошедший выплеск смутного совестливого стыда, тёмных, трудных и даже больных переживаний запустил процесс высвобождения негативных эмоций. Лишь после такого катарсиса дарится шанс начать лучше понимать свой внутренний мир, свои желания, что толкало к ним. Прежде с таким бедняжка сталкивалась лишь в кинофильмах. Теперь сама почувствовала нечто чистое, светлое внутри себя, испытала облегчение, приятное опустошение и спокойствие. А чувство тревоги слабело, почти исчезая.

   Вера, понимавшая, какое душевное потрясение пережила их новая приятельница, была уверена, что нравственное очищение повлечёт за собой изменение жизни Беллы в лучшую сторону. А может, и у других тоже. Ведь для чего-то вместе оказались в этой ситуации.

   Хозяйка молча постелила для Беллы в зале. Пожелав доброй ночи, притушила свет, а сама уединилась в кабинете. Сложившаяся годами привычка посвящать полуночные бдения Пегасу. Недописанные работы. Просятся новые. Но сегодняшние мысли были о другом.

   Вера по обыкновению посмотрела на фотографию мужа, вдруг осознав, что старший сын уже близок к возрасту отца на снимке. И тот будет видеть в сыне своего ровесника. А как же она ему видится – даже не бальзаковского возраста, вступившая без него в осеннюю пору, оплетённая одиночеством, душевной тоской? Иногда, когда собиралась на какую-нибудь встречу, ей чудился, или хотелось поймать его ревнивый взгляд. Ох, уж эта женская самость. Но Вера таки всё ещё верна мужу, их любви. Ведь платонические чувства к появлявшимся во вдовьей жизни коллегам, приятелям не считаются. Так?

    «Да, нет! – наверное, ответил бы он. – Ведь впускаешь их в душу, где прежде было место лишь мне одному».

 

   Вообще, что касается сердечных чувств, она ведь их не выплёскивает наружу. А может не стоит того делать, потому что они накапливаются и даже затвердевают, жизнь уходит из них. Чем старше человек, тем больше в его жизни того, чего уже не исправить. Накрыла ли её супруга волна пресловутого кризиса среднего возраста? Она не знала, даже в голову мысли такие не приходили. Просто жили-любили. Гармонии их брака завидовали и друзья, и недруги. Вера считала, что психологический климат в семье – целиком заслуга жены и матери. Она, как ни в ком другом, была уверена в муже, его честности и ответственности вопреки молве об искушениях во всевозможных командировках, отлучках на военные сборы, поездках на курорты. И всё же мысль, что у него мог кто-то быть, случалось, провоцировала такое смятение, что ему стоило многого труда и ласк выветрить фантазии об его измене из головы любимой женушки.

   Только почему сегодня засаднила уверенность в своей непогрешимости? Себе-то можно признаться и в разрывающем нутро желании изведанной мужской ласки, когда распаляла себя воспоминаниями соития, следом кляня за глупую или дурацкую неприступность. Когда от собственных ласк, чуть не до слёз, стискивая зубы, бёдра, колени, ожидая в разы меньшего, но ещё памятного оргазма, изгибалась между подушек, ладонью крепко сжав промежность, ощущая пульсацию в упругом клиторе и прилив жара к голове. Следом волной по всему телу тепло, сопровождающееся чувством необычайного, давно позабытого сладостного удовольствия. В висках потом ещё долго пульсировал набат сердцебиения, а обессиленное тело наслаждалось добытым оргазмом в каком-то вневременном существовании. Полыхающее же от стыда и удовольствия лицо прятала в подушку. И случалось, нежданным подарком сон прерывала в корчах накатившая долгожданная кульминация: внезапное оцепенение, потом судороги щиколоток, пальцев ног и, главное, мышцы сакрального вместилища женской сути.

   Так ли уж имеет она право судить бедную Беллу, блуждающую, быть может, в поиске какого-то умопомрачительного наслаждения. И её вереница мужчин – может, способ убежать от себя, своей внутренней сути, которая рано или поздно призовёт к ответу: для чего ты в этой жизни? Это же надо, так сложиться обстоятельствам сегодняшнего вечера. Ничего случайного не происходит, кто с этим поспорит?

   Шорох за спиной заставил невольно напрячься. Оглянувшись, увидела замершую со сползшим пледом Беллу. Что-то в её взгляде, устремлённом на фотографию рядом с компьютером, заставило замереть Веру. И вдруг её обожгла мысль, сумасшедшая мысль: «И с ним?!». Почувствовала, как подскочило давление – её бич. Тело, оплывая вдруг начало заполнять всё пространство кресла…

 

   – Верочка, милая, хорошая, очнись, – жалобно причитала растерянная Белла.

   Вера словно на вершине горы услышала далеко внизу жалкий всхлипывающий голос. Потом ощутила прикосновения к щекам, лбу. Но ладони трясущиеся, горячие, раздражающие, а так хотелось осязания чего-то холодного.

       – Милая, добрая, родная… У нас ничего-ничего не было с ним! Клянусь! Клянусь! Поверь только!

   Вера обладала способностью по голосу узнавать лжёт человек или нет. Похоже, Белла говорила правду. Распиравший грудь воздух с шумом вырвался наружу, и с ним ослабло давление у основания черепа.

   Перепуганная Белла поднесла стакан к пересохшим губам Веры. Вода несла свежесть пересохшему горлу, спасительной энергией наполняя каждую клеточку крови всей сердечно-сосудистой системы.

   Забрезживший рассвет застал прильнувшую друг к другу парочку. Гостья, уткнувшись в колени Веры торопливо изливала невысказанное никому за долгие годы. Та, овладевшая собой, уже прислушивалась к бормотанию, не прерывала, лишь мягко поглаживая волосы и плечи бедняжки.

   – … Тогда был, казалось, самый безнадёжный период в моей жизни. Муж Розы, заморочивший мне голову настолько, что я уже и дышать без него не могла, резко без объяснений порвал со мной, едва услышав о беременности. А ведь говорил, что любит меня, хотя и её – тоже.

   Вере припомнился вопрос, заданный одному мудрецу: «Может ли мужчина любить сразу двух женщин?» и ответ: «любить – нет, обманывать – да».

   – Пробовала тогда унять душевный раздрай алкоголем, но страданиями от похмелья всё только усугублялось. Мой шеф известного дизайнерского бюро в память о прошлых с ним отношениях отправил меня в командировку за Урал, чтобы развеялась. Там работа помогала отвлечься, даже будила интерес. Но в гостинице унылые вечера караулила депрессия. И однажды вечером в ресторане гостиницы ко мне обратился мужчина. В его вопросе «все ли у вас в порядке?» прозвучали для меня такая доброта, интерес, что это вытащило меня из уныния. Те несколько вечеров, когда мы ужинали в гостинице, казалось, помогли мне вновь увидеть светлые краски жизни, может, даже смысл. А мы… мы просто только разговаривали и всё. Но мне показалось, что ближе и роднее понимающего меня человека в моей жизни ещё не было. Он говорил, что приехал так же в командировку из какого-то другого, не этого города. Я ещё подумала: все закончится как сон и его больше не увижу.

   – Мы жили в другом городе. Сюда, переехали после его ухода из жизни, – тихо прошелестели слова Веры.

   Повисла наполненная воспоминаниями тишина. Белла боялась движением невзначай потревожить, погружённую в глубокие раздумья, Веру. Спустя время, хозяйка потянулась выключить уже ненужную в утреннем свете настольную лампу.

   – Вера, милая, только пойми меня, умоляю! У меня навсегда в памяти останется благодарность твоему мужу только за одно его участие-поддержку, когда мне было плохо. Все эти годы в самые тяжёлые, мрачные минуты жизни просто вспоминаю, как бы он произнёс мое имя. Иногда приходят мысли – любопытно, как он стареет, обрастает внуками. Это просто отдушина такая – его резервное место в душе. Я и не знала, что его уже нет, давно нет …

   Тут уж они обе всхлипнули.

   – Какая я все-таки дура! Сексуально озабоченная дура! Ведь он тогда говорил то, что помогло бы задуматься, изменить себя, прислушаться к желаниям души, а не тела. Ещё говорил, чтобы не ломала я себя своими желаниями удовольствия. Только вот его слова про нравственную ущербность, блуд меня как-то и не задели. А ведь он так доходчиво сказал, что блуд – это же Бег за Любовными УДовольствиями. Как же он прав! Теперь я понимаю!  И такой была моя жизнь! О, Господи! Прости меня! – вырвалось неожиданно для самой Беллы!

   Вера сочувственно потрепала её по плечу.

   – А я, бестолковая, – продолжила Белла, – думала о том, какая у него жена, каким женщинам достаются такие мужчины. Он с такой любовью говорил о тебе! Вашей семье… Как важно взаимопонимание… Рассказал свою мечту про Тибет. Получилось ли у него с Тибетом?

   Ладонь Веры замерла на плече рассказчицы. Слегка оттолкнув её, произнесла:

   – Пора и честь знать. Давай спать.

   Почувствовав напряжённый момент, Белла, извинившись в который раз, выскользнула из комнаты.

  

   Всё-таки странная штука жизнь. Получать информацию, которая уже неактуальна про того, кого уже давно рядом нет. Или же и в этом есть свой резон? Она не помнит, чтобы всплывала тема Тибета когда-нибудь. Веру больно кольнуло, что чем-то своим сокровенным поделился не с ней – самой близкой родной ему душой, а со случайной, по сути, собеседницей. Да, что она бы не смогла понять чаяния мужа, если бы узнала? А может, и не смогла бы. Или что хуже для него – не так бы отреагировала. И вот теперь вопрос «так ли знала она самого близкого человека?» больно ударил по самолюбию. Может, понимала в нём только то, что знала сама? Ведь два разных мира каждого соединились супружеством – участком общего пространства соприкосновения. И уже за пределами его свой космос каждого… оставался непостижимым. Не от того ли и считали ошибочным мнение другого, только потому что оно не совпадало с нашим собственным? И недопониманию легко возникнуть, если кто-то о чём-то умалчивал. Вере казалось, знала, чем он дышит, о чём думает, что его увлекает? Она же получала удовольствие от его интересов, будь то книги, фильмы, спорт или хобби.

   Вера в общем-то считала себя достаточно мудрой женщиной и полагала, тому подтверждением крепкая семья, любящий, боготворивший её муж. Тогда лестное определение «боготворивший» сейчас понятно своей самонадеянностью, нарушающей заповедь «не сотвори себе кумира». Ей казалось, что по пословице «Мужчина – голова, Женщина – шея», она как раз и умеет искусно незаметно «быть шеей». Она старалась вносить в их жизнь что-то новенькое, необычное, нестандартное. Рассказывала ему о своих открытиях: книгах, писателях или философах. Обо всём, что интересно. Ей даже мнилось, что она помогает ему расти как личности. Он выслушивал с её любимой улыбкой, соглашался, иногда спорил, но… чаще молчал! Сейчас ей это открылось. Как и то, что временами ей всё же следовало бы оставаться молча при своем мнении, а не оспаривать его, упорствуя, не понимая, что не всегда обязательно быть правой. Ведь думала, что владеет конструктивной критикой мужчины. А мужчине просто важно знать, что его мнение разделяют. Самоуверенно думать, что всё известно о характере супруга даже в долгом браке. Возможно, он в душе своей и тяготел к стабильности и покою, однако – люди меняются. И кому-то открывается процесс самопознания, какого-то другого способа жизнеустроения.

   Интересно, продлись их брак, вылезли бы какие подводные камни преткновения? На примерах своего круга знакомых Вера наблюдала, как и крепким мужикам, любящим мужьям-отцам, сносило крышу в их возрастные кризисы. Особенно если что-то их глобально в себе и в жизни не устраивало. Тогда подуставшие от брака начинали ходить на ставшие популярными тренинги в духовных поисках себя, как за глотком воздуха. Или ещё круче – в экстремальные походы- экспедиции, где можно оказаться наедине с собой, отрезанными от цивилизации, в изменённом состоянии сознания. И уж там-то встречали новых подруг, пришедших туда же за новыми впечатлениями и духовным ростом. Те всегда открыты навстречу, с ними всечасно есть о чём поговорить. Они и мужчину понимали как никто, когда он тяготился багажом прошлого и так хотел быть понятым и услышанным. Что уж удивляться, что уходили из прошлых браков к тем, с кем им было гораздо интересней и легче. И это покруче флирта в социальных сетях. Правда, некоторые позже понимали иллюзорность новых привязанностей, даже пытались склеивать осколки разлетевшегося брака. Другие же, порвав с миражом, уходили в одиночное плавание.

   Это закон жизни – перемены. И женская интуиция, несомненно, просигналит, когда надо начинать новый этап отношений, чтобы меняться вместе, чтобы освежить уставший брак. Главное не проворонить такой сигнал.

  Да, задним умом крепки – не возразить! По теперешним размышлениям Вера увидела столько своих ошибок! Почему же тогда не приходило в голову смотреть на каждого как на отдельную самостоятельную личность, держащую ответ только за свою жизнь. С этим нелегко согласиться, но и муж, и дети живут в первую очередь для себя, а не для неё. Как и ей надлежит делать… а не переадресовывать решения жизненных задач персонажам своих книг. Очень нелегко принять, особенно задним числом, что недостаточно знала о самом близком человеке. Как, собственно, мало что знали и Зоя, и Роза. Вера, вряд ли расскажет Зое о признании Беллы. Это принесёт боль, от которой уже не останется в семье прежней лёгкости, радости. Для подруги это будет жизнь с комком в горле, с горьким привкусом обмана. И тогда, чтобы сохранить семью, найдутся ли необходимые и смелость покаяния одного, и сердечное прощение другой? Да и Розе, может, лучше не знать, что бывший супруг легко послал на аборт как жену, так и любовницу. Эту боль обиды она так и носит в себе, не прощая себя и не позволяя задуматься: может у Промысла на неё другие планы. Ну, а с Беллой что будет – покажет будущее. Она ей не судья. Эта женщина – не случайный человек в их судьбе. Есть над чем поразмыслить.

   Да, все, что ни случается к лучшему – условие, когда ведёт по жизни Промысел.

   Хочется верить, что Создатель не оставит нас без присмотра в трудный час. Но когда мы, действуя по своей свободной воле, а точнее – по собственной дури, задействуем совершенно иные силы и их помощь в везении нам, то в возникший момент нужды будем ли мы видны нашему Создателю, чтобы Ему было куда послать помощь нам? Светимся ли мы? Прежде всего чистотой своих душ и помыслами? Или залеплены раздражением, суетой, гордыней, самомнением, недовольством – и нашей сути не видно?

   Мы не можем знать планов Создателя про нас.

   Самонадеянно и глупо оставлять на потом чувства, невысказанную радость и благодарность, любовь, познание своего микрокосма. Это как откладывать на потом жизнь.

 

   Вера улыбнулась фотографии мужа.