"Преображение" Сб. по материалам питчинга (МГП), Израиль-2019, Изд-во "Stella", Германия,2020

Введение в книгу

Идет жизнь своим чередом. Скажем, не очень заметно, чтобы лучше, чем у других, но и отнюдь не хуже. Привычная круговерть дел, общений, разбавленная мечтами о свободном времяпровождении, и порою непонятное томление души в поисках дела для самовыражения.

 

Прежде на ум приходили сравнения с хрестоматийной белкой в колесе, ныне же – мысли о Колесе сансары, так называемом «колесе обусловленного существования».

 

 Внешнее пространство нашей жизни есть собственное взаимодействие с окружающим миром. Ну, а во внутреннем – происходит взаимодействие с самим собой: со своими представлениями, мечтами, мыслями. Именно душа суть внутренняя природа человека, с ее желанием непрерывного удовольствия, получаемого от бытия, вместо желания непрерывности работы. И она, чего греха таить, прежде всего, настроена на получение удовольствий в привычном урбанистическом комфорте с возможностями удовлетворять свои потребности, легкомысленно используя творческий потенциал не для реализации должного, нужного для  увеличения добра на Земле. Человеком постоянно делается выбор работы для души: либо к созданию блага, либо к порождению зла. И по нему можно судить о мощности силы света в нем, которая пропорциональна количеству совершенного добра.

 

Разумеется, понимание необходимости трудиться есть. Хотя случись все это получить задаром, то скорей всего, у иных смысл в трудовой деятельности пропал бы совсем. Только вот чаще наблюдается при поглощении комфорта и прочих благ излучение наружу негатива, недобрых чувств, мыслей. Где же вибрация благости, любви? Ведь говорят, что в человеке, божьем создании живет его Творец. Хм… А если душа человека наполнена гордыней, раздражением, ропотом и протестом, осуждением? Как среди всего этого находиться там Богу?

 

Право же душа должна жить в Боге! Только такой масштаб кажется уместным. Но для этого ей еще предстоит наладить гармонию в себе и вокруг, пройти путь очищения и преображения.

 

И такое возможно лишь при внутренней работе с собой, когда осознанно выбирается духовное совершенствование, наработка сознания, и все – при наличии основных аспектов духовного развития – Веры, Познания, Творчества и Пути. Тогда становятся видны благоприятные изменения физического облика и души. А для человека неразумного остается лишь боль как единственное средство очищения и просветления души.

 

 Духовность, познание и взаимодействие, находясь в гармонии, непременно приведут к духовному преображению человека, проявятся глубоким спокойствием, силой, уверенностью и мудрым восприятием событий жизни. И суть преображения – в проявлении подобия нашему Творцу!

                                                        Татьяна Кайзер

 

Татьяна КАЙЗЕР

ИСТОРИЯ ОДНОГО ПРЕОБРАЖЕНИЯ

Любое путешествие –  это возможность открытия, познания не только окружающего мира, но себя в первую очередь. Хорошо, когда такие подарки от жизни получаешь не только по прошествии лет на умудренную голову, но и в ранней юности, когда чистота восприятия еще не искажена привычками и установками, вера в добро социумом не деформирована, да желания познавать окружающий мир и людей оптимистичны и не нагружены меркантильностью.

 

Юная особа, неожиданно оказавшаяся не просто далеко от дома, а вообще на другом краю огромной страны, в другой среде, была удивлена и непохожим укладом жизни, и менталитетом, все еще неотнивелированным под единую советскую общность. Оказалось, что хорошие знания географии и истории советского государства отнюдь не выходили за рамки учебников, выстраивающих убеждения о братстве народов СССР.

 

 Судьба словно наградила мою героиню за выпавшие на ее долю испытания. Трудно принимать первые жизненные уроки с должным пониманием. Особенно, когда реальность вступает в противоречие с привитыми книгами понятиями добра и зла, правда, находчиво подкорректированными атеистическим мировоззрением коммунистической системы. Ну а то, что положения Морального кодекса строителя коммунизма были заимствованы из Книги книг – было невдомек, потому как Библию обычно и в глаза не видели. Государство надежно защищала народ от раздумий о божественном мироустроении.

 

 Лидия, успешно воспитанная государственной идеологией, была хорошей ученицей. Школа научила, что Бога нет, а вера в него – это удел темных малограмотных бабок, пугающих сектантов и даже более того – дореволюционный пережиток. Подрастающее поколение призывали смело отметать все старое, воспитывали фильмами про юных строителей социалистического общества, вступивших в борьбу с темными силами, с мракобесием верующих. Во время уроков показываемые художественные фильмы сродни "Тучам над Борском" оказывали очень сильное воздействие на взращиваемую убежденность. А еще немалый вклад вносила замечательная советская литература. Потому все были атеистами, верящими только в догмы родной страны.

 

Настоящая пионерка убежденно доказывала матери, какая это глупость верить в Бога, которого нет, и которого никто не видел. Как аргумент – уже и космонавты в космос летали, но никого там не обнаружили. Именно тогда проявилось в юной просветительнице одно из харизматических качеств – энергичная сила убеждения. Мать, достаточно побывавшая в жерновах жизненных обстоятельств, чудовищно кореживших жизнь ее и родни, с началом войны оказавшихся изгоями в родной стране, депортированными с родных приволжских мест, старалась как можно дольше удержать ребенка в неведении собственной истории семьи, чтобы росла в доверии к идеологии и  политике Родины. И потому соглашалась всегда с убеждениями дочери, глубоко упрятав ростки впитанной с молоком матери христианской веры, впрочем, так и не заколосившиеся среди тоталитарного атеизма.

 

Юность героини пришлась на удивительное время романтиков. Бардовские песни, поездки за туманами, новизна открытий окружающего мира, оптимизм ожидания скорого светлого будущего, отнюдь не омраченный споро заглушаемой информацией о Пражской весне. А еще это было время, свободное от нынешних компьютеров, смартфонов, планшетов, когда чтение книг прививалось, культивировалось и, можно сказать, было поголовным. Лидия читала запоем русскую и зарубежную классику, переживала вместе с любимыми героями, постигала науку взаимоотношений. Вознесенский и Асадов оспаривали ее внимание у поэтов пушкинской поры.

 И она, конечно же, не могла не писать лирические стихи.

 

Студенчество. Первая любовь. Запомнившееся первым поцелуем свидание. Взросление. Выпавшее первое испытание.

 Второй институтский год, начавшийся хлопковой эпопеей в их республике, стоил Лидии нервов, здоровья и последовавшего отчисления. Потому как, в первые же дни на уборке хлопка случилось попасть с гастритом в колхозную больницу. Врач там не часто появлялся, особенно трезвым, зато очень назойливые медбратья редко оставляли единственную больную в палате без шпингалетов и занавеси на окнах, в которые постоянно глазели любопытные сельские парни. О чем в городе знала понаслышке, здесь обернулось уродливой действительностью. Тридцатилетнему медбрату невмоготу было оставаться холостяком, но его зарплата еще шла в погашение калыма за жену старшего брата, хотя и обремененную уже кучей детишек. А тут с залетевшей городской птичкой, за которую и платить-то не надо ее родителям, не признававшим такой обычай, замаячила вероятность долгожданной женитьбы. На счастье приболевшей студентки появились две медсестры-практикантки, сами державшие "оборону". Они стали забирать ее к себе на ночевку. Много позже судьба свела еще раз с этими девушками, заметно изменившимися пережитым, когда пришлось однажды просидеть всю ночь под столом у окна – единственно укромном месте в просматриваемой как на ладони комнате. К ним тогда ломились пьяные, заехавшие в колхоз наемные работяги, побившие стекла и истыкавшие ножами дверь и оказавшийся на счастье достаточно прочным для укрытия стол.

 

Ну а Лидии недельное пребывание в больнице, по правде говоря, мало что дало, если ни добавило нервного напряжения.

Институтское начальство, отвечавшее за плановый сбор хлопка, вызвало "на ковер" для объяснения, где это ночами "шляется больная симулянка". Тут-то впервые и пошатнулись вера в мудрость педагогов, руководителей, уважение к старшим. Пьяные до неприличия декан, парторг, преподаватели и аспиранты были в приятном возбуждении от участия в подобной моральной экзекуции. Растерянность от грязных унизительных слов, липких взглядов, слезы отчаянной обиды не дали возможности ответить что-нибудь в оправдание. Мужчины же в молчании увидели непристойную женскую гордыню, раздражавшую их. Возможно, будь она титульной национальности, подобного не произошло бы. Где-то за пару десятков лет до развала огромной социалистической страны прозвучали уже слова о том, что места национальных кадров в ВУЗах только занимают ей подобные. Для юной девушки это стало невообразимой шоковой терапией: оказаться беззащитной перед бескультурьем, злом, грубостью, бранными словами в своей адрес. Тяжело было осознавать, насколько чудовищно далека реальность от впитанного книжного разумного, доброго, светлого и надежного.

 

Вид растерянного, словно потерявшего ориентиры, ребенка, желание как-то оградить, уберечь от депрессии, убедили мать согласиться на поездку дочери за три девять земель, на другой конец тогда еще огромной страны, к подруге, знакомой только по переписке. Там в Литве, в мире, мало похожим на их азиатский, беглянка словно сбросила начавший сдавливать костяной панцирь обстоятельств. Радушная подруга с удовольствием знакомила с Вильнюсом, водила по художественным галереям, выставкам, концертам и костелам, где гостье открылось ошеломляющее звучание органа, до того знакомого только по записям на пластинках из ее коллекции, а тут неожиданно до краев наполнившего благодатью испуганную трепещущую душу. Днями позже, попав в костел Петра и Павла, знаменитую  «жемчужину барокко», Лидия была потрясена великолепием тысячи фигурных композиций, горельефов и статуй из белоснежного мрамора. Ей прежде не доводилось бывать в храмах, если не считать любопытствующего раза, когда заглянула в двери маленькой  кладбищенской церкви, единственной на ту пору в их южном городе. А тут среди сотен аллегорических и мифологических персонажей увидела совершенно неведомые библейские образы.

 

Как вкопанная стояла она один на один с доселе неведомым миром. И маленькие группки туристов, прихожане ничуть не мешали.

 Когда же приблизилась к статуе Девы Марии, замерла, увидев на ее щеке жемчужной слезой блик света. Почувствовала, как внутри что-то затрепетало и изменило дыхание, наполняя неизведанным ранее благоговением будто воздухом, от избытка которого либо просто лопнет грудная клетка, либо сама воспарит воздушным шаром. И тут вдруг ощутила, словно из затылка пробка какая-то вылетела, и с ней вырвалось молитвенное обращение: «Господи!». Никаких молитв не знала. Но слова полились: «Господи, только, чтобы мама всегда оставалась рядом со мной. Если надо, возьми время для нее из моих лет жизни!»

 

Неужто к Господу привел страх? Видимо, как и многих. Страх остаться без матери незащищенной от столкновений со стрессовыми реалиями жизни. Подобного желания молитвы раньше не возникало. Информация о духовных исканиях, поисках смысла жизни из прочитанной классики, фильмов еще не находила подобия в не пробудившейся душе, добротно укутанной безверием. Теперь же Лидия словно нашла главную точку опоры для своей очнувшейся души. Судя по всему, с освобождением от пут атеизма и началось расширение сознания – процесс, открывший свободу для духа и его развития, для восприятия истинно высших ценностей.

 

У каждого есть свой опыт переживания Бога, опыт своего религиозного преображения – обращения в веру, когда заученные постулаты из прежней жизни, навязанная атеистическая идеология, осыпаясь, обнажили дремавшую душу, чтобы напомнить ей об особом состоянии – стремлении к связи с духом.

 

«Не было бы счастья, да несчастье помогло» – понимание этой народной мудрости всегда в помощь. Подумать только, ведь все могло оставаться прежним: те же идеологический мусор с навязанными стереотипами мышления и юношеский максимализм в отстаивании убежденности в правоте. В жизненном багаже еще не накопились знания, что случайных встреч не бывает, что провидение специально сталкивает с теми людьми, которые выказывают по отношению к нам грубость и бессердечие для того, чтобы нам самим обратить внимание на собственное несовершенство. Потому как зацепки за выбранные идеалы и желание, чтобы мир подстраивался под них, создают в душе претензии к другим людям, к окружающему миру. И чем крепче держимся за идеалы красоты, счастья, высоких чувств, за установки неосознаваемого по сути великодержавного шовинизма, тем тяжелее потом соглашаться с их разрушением. Такое не может оставаться безнаказанным. И тогда отрывают нас от них для нашей же пользы, очищения, и чтобы мы встали на свой истинный путь развития, духовного роста, меняя прежде всего себя, свой характер, совершенствуя свою душу, принимая на себя ответственность за все, что в ней происходит. Все закономерно в этом мире, и происходящее с нами было, есть и будет для научения, во благо.

 И Лидия стала меняться. Ее идеалы не исчезли, но понимание насколько многое не безупречно в жизни, стало делать ее терпимей к несовершенствам других, напоминая и о собственном. Вовсе не значит, что она перестала наступать на уже знакомые грабли: перечить, возмущаться творящейся несправедливостью, быть категоричной и

 требовательной. Однако училась принимать с благодарностью все происходящее, накапливать энергию любви. И эти старания действовать по совести формировали внутренний самоконтроль, нравственность. В жизни предстояло еще множество уроков. Надо только понимать их неизбежность и стремиться образовывать свою душу, а не лишь преумножать интеллект.

 Краеугольным же камнем должно стать пребывание в радости и добром отношении к миру и окружающим, потому что узнан тот, Единственный – опора и защита.

 А люди вокруг тоже стали меняться. Те же, которые не были готовы к совместным изменениям, стали уходить из ее жизни. Появились новые друзья теперь уже в московском институте.

 

Много новых храмов – мест для медитации души открыла моя героиня: ставшие любимыми костел Святой Анны и костел Ворота Зари в Вильнюсе, Домский Собор в Риге, Храм Спаса на крови в Питере, Троицко-Сергиевская лавра в Сергиевом посаде, Собор Святого Юра во Львове. А когда распалась могучая держава, и Судьба выписала новую путеводную карту в Европу, началась уже другая история…